Поскольку Ленин вполне успел насладиться дискуссиями в дореволюционный период, в Совнаркоме, когда начинались дебаты, он, «слушая оратора […] в это же время просматривал иностранные газеты и какие-то корректуры. Затем время от времени схватывал бумагу и писал кому-нибудь записку. Потом он получал ответные записки, читал их. И все время внимательно прислушивался к тому, что говорит каждый товарищ. В своем заключительном слове он великолепно резюмировал все речи, все существенное, что было в них сказано, и предлагал обдуманное и обоснованное решение»
[147].
Помимо собственно советского правительства В. И. Ленин лично укомплектовал преданными ему лицами и рабочий аппарат Совнаркома. 22 ноября (5 декабря) 1917 г. вождь подписал постановление СНК об организации Финансового отдела при СНК и назначении заведующим этим важнейшим отделом В. Д. Бонч-Бруевича
[148], преданного, что называется, без лести и к тому же находившегося на ножах с руководителями Секретариата ЦК Е. Д. Стасовой и Я. М. Свердловым, которые небезосновательно подозревали «Бонча»
[149] в не самых благовидных для старого большевика поступках. Не позднее 13 (26) декабря 1917 г. В. И. Ленин поручил секретарю Совнаркома Н. П. Горбунову собрать сведения о каждом отделе Смольного (фамилии заведующих отделами и секретарей, компетенция, адреса, телефоны и т. п. сведения)
[150]: о своих сотрудниках глава советского правительства желал знать все. Однако даже в ряды ближайших сотрудников основателя партии проникли креатуры Я. М. Свердлова. Именно Председатель ВЦИК направил управляющему делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевичу будущего секретаря СНК Н. П. Горбунова
[151], сидевшего с Я. М. Свердловым в 1903 г. в одной камере
[152]. Видимо, прекрасно зная историю появления в ленинских помощниках Горбунова, генеральный секретарь ЦК ВКП(б) в 1938 г. репрессировал его в числе немногих совнаркомовских аппаратчиков, при том, что большинство по-настоящему преданных вождю мирового пролетариата технических сотрудников сталинский террор 1930-х гг. обошел стороной.
Совет народных комиссаров изначально сосредоточил в своих руках все финансовые вопросы. По прямым ленинским приказаниям проводился захват Государственного банка. Не позднее 19 ноября 1917 г. основатель большевистской партии даже лично приехал в Госбанк, собрал его руководящих работников, расспросил о ходе работы и прежде всего о том, как они преодолевали саботаж и обеспечивали деньгами фабрики и заводы
[153]. 19 ноября в Тамбове орган местного (пока меньшевистско-эсеровского) Совета сообщил: «Когда известие о нападении на московские банки “Совета народных комиссаров” стало известно […] возникла настоящая паника: вкладчики тотчас же потянулись за своими вкладами […] в банках образовались настоящие “хвосты”. […] Однако банк производил выдачи не свыше 100 рублей»
[154].
12—13 (25–26) декабря В. И. Ленин провел совещания членов Совнаркома, в повестке дня которых стоял один вопрос – о национализации частных банков
[155]; 14 (27) декабря вождь лично руководил операцией по занятию частных банков Петрограда отрядами красногвардейцев, матросов и солдат, заслушивал доклады командиров отрядов и направлял в занятые банки комиссаров, назначенных Советом народных комиссаров – в своем лице
[156], а на следующий день уже предоставил указание об освобождении под залог арестованных директоров банков
[157], проще говоря, милостиво позволил им откупиться.
Комментируя данные события, историк номенклатуры М. С. Восленский язвительно указал: «20 ноября 1917 г. Государственный банк в Петрограде был внезапно занят вооруженным отрядом красных солдат и матросов. Возглавил отряд не какой-либо лихой командир, а замнаркома финансов. У кого отвоевывал находившийся уже две недели у власти замнаркома Государственный банк своей страны? Если не считать невнятных слов о саботаже, ответа на этот вопрос в советской литературе не дается. Да его и трудно дать: речь-то шла не о капиталистической частной, а о советской государственной собственности, и кого в данном случае замнаркома экспроприировал, он сам бы не смог сказать. Драматическая вооруженная акция объяснима только с точки зрения психологии рождавшегося класса номенклатуры: надежно распоряжаешься только там, где установил военную оккупацию. Эта идея не покидает номенклатуру и в наши дни. Следующая неделя ушла на подготовку новой операции. Не кто-нибудь, сам Ленин был назначен руководителем «Специальной правительственной комиссии по овладению банками». Орган с таким своеобразным названием был создан не главарями мафии или треста организованной преступности, а Временным [рабоче-крестьянским] правительством страны (оно тогда еще так называлось)», которое у власти собиралось оставаться не временно, а до скончания мира, соответственно, и была произведена подготовленная акция по овладению частными банками. В гангстерском стиле – ночью (в ночь на 27 ноября 1917 г.) все эти банки были по приказу Ленина заняты вооруженными отрядами. А на следующий день опубликован декрет: банковское дело в стране объявлялось государственной монополией, и все частные банки, как было деликатно сказано, “сливались” с Госбанком. После этой грандиозной экспроприации денежных средств перед ленинским правительством встал вопрос: как быть с ценными бумагами, находившимися у населения? Поступили просто: в январе 1918 г. аннулировали все акции, а в феврале – все государственные займы и царского, и Временного правительства. Так рождавшаяся номенклатура (в действительности ленинский Совнарком. – С.В.) поспешила наложить свою уже тяжелевшую ручонку на сбережения граждан. Был, впрочем, сделан демократический жест в сторону мелких держателей займов: все, кто имел облигации на сумму не свыше 10 тыс. руб., получали – нет, конечно, не деньги, а на ту же сумму облигации “займа РСФСР”. Скромный дар, т. к. последовавшая катастрофическая инфляция привела к полному обесценению облигаций»
[158]. Мотив ясен: как установил исследователь экономики В. А. Мау, «центральным пунктом революционного экономического кризиса является бюджетный кризис, который остается актуальным на протяжении всего периода революции. В условиях революции финансовый кризис выступает прежде всего как кризис государственного бюджета, т. е. как неспособность государства финансировать свои расходы традиционными и легитимными способами. Практически все революции», включая нашу 1917 г., «начинались с кризиса государственных финансов, который в дальнейшем практически неизбежно приводил к разрушению финансовой системы страны»
[159].
