Завершилось все скандалом на утреннем заседании 8 апреля, связанным с выступлением Г. Е. Зиновьева
[1183]. Пленум ЦК ВКП(б) в целом показал, что Л. Б. Каменев вряд ли надолго удержится и на посту наркома, поскольку, как образно заявил на вечернем заседании 9 апреля в ходе обсуждения вопроса о хлебозаготовительной кампании И. Т. Смилга, «…нарком т. Каменев значительно правее, чем т. Каменев-политик»
[1184]. На пленуме у Л. Б. Каменева разгорелся конфликт с А. И. Рыковым. Председатель Совнаркома несправедливо обвинил бывшего председателя СТО СССР в том, что «Каменев создал неосуществимый и раздутый»
[1185] экспортно-импортный план, а сам Рыков якобы «… до XIV съезда партии никакого отношения к Совету труда и обороны и обсуждению» экспортно-импортного плана «в советским порядке не имел»
[1186]. Л. Б. Каменев отрезал под цекистский смех: «И я тоже!»
[1187] Цекистов позабавило заявление Председателя СТО СССР о том, что он не имел отношения к работе возглавляемого им органа, частью позабыв, а частью и действительно не ведая, что экспортно-импортный план представлял собой продукт творческой деятельности, с одной стороны, А. Д. Цюрупы в Госплане и СТО СССР и, с другой – Политического бюро ЦК ВКП(б) и, в частности, А. И. Рыкова
[1188].
Между Г. Е. Зиновьевым и Л. Б. Каменевым, с одной стороны, и А. И. Рыковым – с другой, практически сразу развернулись настоящие баталии. От уважительного отношения Рыкова к Каменеву, которое чувствовалось в стенограмме заседания Политбюро от 2 ноября 1925 г., весной – летом 1926 г. не осталось и следа. В апреле – июле 1926 г. состоялось столкновение между сталинско-бухаринской группой и бывшими вождями Новой оппозиции (теперь двумя из трех вождей Объединенной оппозиции) по поводу публикации ленинских документов, компрометировавших «коллективных руководителей» 1920-х годов
[1189]. Не позднее 16 апреля Рыков внес предложение о рассылке членам и кандидатам в члены ЦК и ЦКК письма основателя партии с требованием об исключении Зиновьева и Каменева из партии за публичные выступления против вооруженного восстания, а те выставили встречные обвинения
[1190]. Примирение сторон стало невозможным, равно как и совместная сколь-нибудь плодотворная практическая деятельность двух медведей в одной берлоге – советско-хозяйственном аппарате.
Когда же наступил Юрьев день для закрепощенного генеральной линией партии Совета труда и обороны? Очевидно, 20 мая 1926 г., когда по докладу А. И. Рыкова Политбюро утвердило
[1191] «Предложения Комиссии ПБ ЦК ВКП по вопросу об упорядочении работы центральных учреждений СССР» (см. Документальное приложение, № 9).
В соответствии с этим документом Политбюро обязалось систематически, один раз в две недели, заниматься вопросами высших правительственных органов. Совет труда и обороны фактически перестал быть «вторым правительством» и превращался в рабочий орган СНК СССР. Специально подчеркивалось: все постановления СТО СССР могут быть опротестованы в союзном Совнаркоме.
Административно-финансовая комиссия и Комиссия законодательных предположений сливались в Комиссию по подготовке вопросов, поступающих на рассмотрение Совета народных комиссаров и Совета труда и обороны, которую должен был курировать один из заместителей председателя СНК СССР.
В составе Управления делами СНК СССР предписывалось образовать «два мощных (мощных не по штатам, а по квалификации) Секретариата: Совета народных комиссаров Союза и Совета труда и обороны». Это принципиально важный момент: создание специального вспомогательного аппарата СТО СССР окончательно ставило крест на ленинских принципах организации Совета обороны (см. Документальное приложение, № 9).
Еще 29 апреля 1926 г. Политбюро в составе членов К. Е. Ворошилова, Г. Е. Зиновьева, М. И. Калинина, В. М. Молотова, И. В. Сталина и М. П. Томского при кандидатах Л. Б. Каменеве, Я. Э. Рудзутаке и Н. А. Угланове (кандидаты, как и полноправные члены, принимали участие в голосовании)
[1192], а также ряде членов и кандидатов в члены ЦК, в т. ч. из хозяйственных руководителей, заслушало доклад Я. Э. Рудзутака «О составе СТО» и утвердило предложенный комиссией ПБ по увязке работ центральных учреждений следующий состав Совета труда и обороны: «1) Рыков; 2) Рудзутак; 3) Цюрупа; 4) Куйбышев; 5) Кржижановский (с заменой Смилгой и Сокольниковым); 6) Дзержинский (с заменой Пятаковым); 7) Каменев (с заменой Фрумкиным); 8) Ворошилов (с заменой Лашевичем); 9) Брюханов; 10) Шейнман; 11) Смирнов А. П.; 12) Шмидт; 13) Томский (с заменой Владимировым)»
[1193]. Кроме того, Политбюро сменило руководство ЦСУ СССР, удовлетворив требования И. В. Сталина, направленные на подрыв выкладок Л. Б. Каменева по хозяйственному строительству
[1194].
Г. Л. Пятаков, который был членом Совета труда и обороны с 1923 г., понижение в статусе воспринял, по выражению Ф. Э. Дзержинского, «очень болезненно»
[1195] и около 31 мая 1926 г.
[1196] попросил освобождения от новой должности в СТО СССР. Точный текст обращения заместителя председателя ВСНХ СССР и заместителя члена СТО СССР к своему руководителю: «Я за обедом выпил рюмку водки, проспал час […] и немного отошел. Был в совершенном бешенстве, однако уже в спокойном состоянии решил, что мне в СТО ходить не стоит – это вредно для пользы дела, ведь я видел, как Шейнман и Рудзутак буквально голосовали “назло”; Фрумкин воздержался. Если так, то это вредно, что я стою во главе промышленности в качестве Вашего помощника. Вам надо найти другого. Я же пойду председателем В[сероссийского] т[екстильного] т[реста] – ей-ей, так будет лучше. Я не могу работать в таких условиях, и работа от этого страдает, ибо: 1) в СТО ко мне явное недоверие; 2) […] у меня опускаются руки и не может быть той энергии в работе, которая нужна. Я это говорю не в состоянии запальчивости и не “назло”, а совершенно серьезно. Завтра получите мое официальное прошение»
[1197]. Сталинское пополнение персонального состава СТО СССР начало играть свою роковую для этого органа роль.
