Устанавливалось, что «…Оперативные Бюро СНК СССР: а) подготавливают и представляют на рассмотрение председателя СНК СССР проекты решений по народнохозяйственному плану (квартальному и годовому), по планам материально-технического снабжения, а также по отдельным важным вопросам, требующим решения Совета народных комиссаров Союза ССР; б) принимают оперативные меры по обеспечению выполнения установленных Совнаркомом планов и осуществляют оперативный контроль за выполнением соответствующих решений СНК СССР; принимают от имени СНК СССР обязательные для соответствующих наркоматов и ведомств решения по вопросам текущего оперативного руководства деятельностью наркоматов и ведомств»
[1346].
Оперативное Бюро СНК СССР, ведающее вопросами работы НКО, Наркомвоенморфлота, сельскохозяйственных и пищевых наркоматов, наркоматов торговли и финансов, а также комитетов и управлений при Совнаркоме СССР утверждалось в следующем составе: В. М. Молотов (председатель), Н. А. Вознесенский (заместитель председателя), А. И. Микоян, А. А. Андреев, Н. А. Булганин, Н. М. Шверник. Оперативное Бюро СНК СССР, ведающее вопросами работы промышленных наркоматов и железнодорожного транспорта, утверждалось в следующем составе: Л. П. Берия (председатель), Г. М. Маленков (заместитель председателя), Н. А. Вознесенский, А. И. Микоян, Л. М. Каганович, А. Н. Косыгин
[1347]. Как видим, руководство основными верхушечными правительственными звеньями претерпело, пусть и не сильные, изменения. Однако в председателях ключевых бюро осталась та же двойка, что была поставлена во главе правительственных бюро в 1944 г., – В. М. Молотов и Л. П. Берия.
Важное обстоятельство: в 1945 г. помимо ГКО СССР была упразднена также Ставка Верховного главнокомандования, однако если Красная (с 1946 г. – Советская) армия была демобилизована, то тыловой аппарат остался столь же милитаризованным, как и в 1941–1945 гг., поскольку СССР из войны Великой Отечественной практически сразу вступил в холодную.
В эпоху «позднего Сталина» властный центр находился там, где находился Хозяин, а поскольку Хозяин в аппарате ЦК был формально всего лишь одним из нескольких секретарей, резко усилились аппаратные позиции Совнаркома СССР, который И. В. Сталин возглавлял не только фактически, но и формально.
15 марта 1946 г. был принят Закон «О преобразовании Совета народных комиссаров СССР в Совет министров СССР и Советов народных комиссаров союзных и автономных республик в Советы министров союзных и автономных республик». Все было предрешено днем ранее на заседании ЦК ВКП(б). И. В. Сталин разъяснил, что речь шла об очередном избавлении от фразеологии Гражданской войны: «Народный комиссар или вообще комиссар – отражает период неустоявшегося строя, период Гражданской войны, период революционной ломки и прочее, и прочее. Этот период прошел. Война показала, что наш общественный строй очень крепко сидит и нечего выдумывать названия такого, которое соответствует периоду неустоявшемуся и общественному строю, который еще не устоялся, не вошел в быт, коль скоро наш общественный строй вошел в быт и стал плотью и кровью. Уместно перейти от названия – народный комиссар к названию – министр. Это народ поймет хорошо, потому что комиссаров чертова гибель. Путается народ. Бог его знает, кто выше […]. Кругом комиссары, а тут – министр, народ поймет. В этом отношении это целесообразно»
[1348]. Был утвержден следующий текст постановления Президиума Верховного Совета СССР, который покорно проведет первая сессия Верховного Совета СССР второго созыва: «1. Преобразовать Совет народных комиссаров СССР в Совет министров СССР и народные комиссариаты СССР – в министерства СССР. В соответствии с этим впредь именовать председателя Совета народных комиссаров СССР – председателем Совета министров СССР, заместителей председателя Совета народных комиссаров СССР – заместителями председателя Совета министров СССР и народных комиссаров СССР – министрами СССР. 2. Преобразовать Советы народных комиссаров союзных и автономных республик в Советы министров союзных и автономных республик и народные комиссариаты союзных и автономных республик – в министерства союзных и автономных республик. В соответствии с этим впредь именовать председателей Советов народных комиссаров союзных и автономных республик – председателями Советов министров союзных и автономных республик, заместителей председателей Советов народных комиссаров союзных и автономных республик – заместителями председателей Советов министров союзных и автономных республик и народных комиссаров союзных и автономных республик – министрами союзных и автономных республик. 3. Внести необходимые изменения в соответствующие статьи Конституции СССР»
[1349].
20 марта 1946 г. Совет министров СССР постановил: «1. Вместо существующих двух оперативных бюро Совнаркома СССР образовать Бюро Совета министров СССР в составе заместителей председателя Совета министров. 2. Председателем Бюро Совета министров утвердить т. Берия Л. П., его заместителями – тт. Вознесенского Н. А. и Косыгина А.Н.»
[1350] Видимо, именно после назначения Л. П. Берии председателем Бюро Совета министров (по свидетельствам мемуарного характера, это произошло после Великой Отечественной войны
[1351]) в советском правительстве сложилось положение, которое охарактеризовал на Июльском 1953 г. пленуме ЦК КПСС цекист А. А. Андреев: «Многие министры, которые тут присутствуют, знают, что с появлением Берия в Совете министров и, особенно, когда он начал председательствовать, обстановка резко меняется. Обстоятельное обсуждение вопросов стало исключением, а правилом стал конвейер. Намечается 40–50 вопросов, зачтение председательствующим Берия заранее подготовленных предложений и сдача вопросов в комиссию. Я должен сказать, что иногда и хотелось бы высказать свои соображения. Куда там! Обрывает. Вопрос сдается в комиссию»
[1352]. В данном случае механизм принятия решений в Совете министров стал калькой со сталинского Политбюро, в котором десятки решений принимались (точнее – оформлялись) с 1930-х гг. в опросном порядке. А. А. Андреев заявил о «бесконечной волоките важных вопросов в Совете министров»
[1353], однако виновен в ней был не Л. П. Берия, а И. В. Сталин, без кивка которого по-настоящему важные вопросы решать боялись. Хозяин оставил за собой возможности для корректировки правительственного курса. Тот же А. А. Андреев свидетельствовал: «Проходили быстро лишь те вопросы, которые лично докладывались отдельными членами Политбюро товарищу Сталину»
[1354]. Правоту А. А. Андреева подтвердил цекист И. Ф. Тевосян, имевший сомнительное удовольствие в течение ряда лет наблюдать Л. П. Берию на заседаниях правительства: «После войны Совет министров перестал быть коллегиальным органом и почти не созывался. Берия пытался держать министров, как говорят, в страхе божием. Бесконечные окрики, угрозы снять с работы, объявить выговор, отдать под суд – вот набор слов в выступлениях его в адрес министров»
[1355]. По заявлению цекиста и министра Н. К. Байбакова, Л. П. Берия прозвал министерский пост «вышкой»
[1356] – таким образом, назначение в СМ СССР он сравнивал с высшей мерой наказания. С учетом тогдашней ответственности членов правительства буквально за все промахи данное сравнение сложно признать некорректным.
