– Вы правда поможете мне?
– А как может быть иначе?
Господи, она опять заплакала. Тэйлор уже не в силах была пройти новый круг слез и утешений.
– Прошу вас, перестаньте, – взмолилась она. – Вы себя доведете до полного изнеможения. Ну как можно было подумать, будто я могу оставить вас в беде. Как же вам не стыдно, Виктория?
– Я не хочу обременять вас или допускать, чтобы вы…
Тэйлор взяла Викторию под руку и подвела ее к лестнице.
– Я знаю, что вы не хотите никого обременять. Обещаю вам, что этого не будет. Видите ли, просто у меня ужасная привычка. Мне все время кажется, что я всегда лучше других знаю, что именно им нужно.
– А мне совсем даже не кажется, что это такая уж плохая привычка – знать, что именно нужно другому человеку, – отвечала Виктория.
– Да не просто другому человеку, – поправила ее Тэйлор. – А всем. И это действительно мой серьезный недостаток. Мадам считает, что это моя беда. Она говорит, что я не должна вмешиваться и что с моей стороны очень самонадеянно полагать, будто я способна изменить что-то в судьбе другого человека. Именно такие слова она мне повторяла множество раз. Боюсь, что она права. Это действительно самонадеянно. Даю вам слово, Виктория, что не буду вынуждать вас делать то, что вы сами не захотите делать. Но все-таки настаиваю на том, чтобы вам помочь.
– Благодарю вас, Тэйлор.
– Мы вернемся к этому разговору завтра, когда вы хорошенько выспитесь и отдохнете.
– Я очень ценю вашу готовность помочь мне советом. – Виктория помолчала мгновение, а потом продолжала:
– Скажите, а вы всегда знаете, что хорошо для вас самой?
Тэйлор печально вздохнула.
– Это-то как раз и есть мой самый главный камень преткновения, – объяснила она. – Я почти никогда не знаю, что хорошо для меня – только для других.
Виктория улыбнулась, услышав нотки замешательства в ее голосе.
– Может быть, я буду знать, что нужно вам. Тэйлор улыбнулась в ответ:
– Может, и так.
Лестница была недостаточно широка, чтобы по ней могли пройти одновременно два человека, и поэтому Тэйлор сделала Виктории знак, чтобы та шла первой.
– Я провожу вас до дверей вашей каюты, чтобы знать, где вас найти.
На нижней ступеньке Виктория остановилась и повернулась к Тэйлор. Выражение ее лица было торжественным.
– Мы будем друзьями?
Тэйлор отвечала без всяких колебаний:
– По-моему, мы уже друзья.
Обязательство было дано. Тэйлор прекрасно понимала, какую ответственность на себя берет. И не дрогнула. Она будет заботиться о Виктории до тех пор, пока та не встанет на ноги и не сможет позаботиться о себе сама. И о ребенке, про себя добавила Тэйлор. Она не должна забывать о ребенке.
Друг всегда поможет другу – да, – но в обещании Тэйлор было нечто большее. Гораздо большее. Детей, всех детей без исключения, должны нежно любить и оберегать от зла все способные на это взрослые. В представлении Тэйлор это было не просто правило, это была священная заповедь, и она сделает все, чего бы это ни стоило, чтобы обеспечить спокойствие и безопасность Виктории и ее ребенка.
Любой ценой. Это не просто ее желание. Это ее долг.
Все ее благородные намерения гибли вместе с ней. Она уже никому не сможет помочь, тем более себе. Корабль тонет, и она не в состоянии ничего сделать. Она не сомневалась, что через какие-нибудь несколько минут все они будут покоиться на дне океана. Тэйлор очень хотелось встать на колени и помолиться Создателю, чтобы он простил ее за все плохое, что она когда-нибудь о ком-нибудь подумала, кроме, разумеется, дяди Малькольма. Она полагала, что если искренне раскается в том, что любит покомандовать и бывает высокомерной, то, возможно, сумеет пробраться на небеса, но встать на колени было просто невозможно, потому что ураганный ветер без конца кидал их небольшое судно из стороны в сторону. Тэйлор забилась в угол кровати и прижалась к стене. Она очень старалась не бояться, но Бог свидетель, это было выше человеческих сил. Может быть, все было бы не так страшно, если бы не глубокая ночь и не кромешная темнота в каюте. Тэйлор была в ужасе от этого мрака, но боялась зажечь лампу, чтобы не устроить пожар. И поэтому сидела в потемках, зажмурив глаза, обхватив руками подушку, и слушала, как ее чемоданы ударялись сначала об одну, а потом о другую стену. В ожидании неминуемого конца она старалась заглушить страх и панику молитвами, обращенными к Создателю.
А что же будет с детьми ее сестры? Двойняшкам нужна мать. Она не могла даже представить, что произойдет с малышками без нее. А Виктория… Что будет, если она останется в живых, а Тэйлор – нет? Как Виктория сможет выжить в Америке без средств и без родственников? Тэйлор ведь обещала помочь своей новой подруге…
Господи, а сколько всего она собиралась сделать было несправедливо умирать таким образом. Она громко всхлипнула и дала волю слезам. Никто, даже такая высокомерная командирша и всезнайка, не должен так умирать. Она не хотела умирать совсем одна. Ей нужна была компания.
А больше всех ей нужна была Мадам.
Дверь вдруг с грохотом распахнулась. Тэйлор подпрыгнула от неожиданности. На пороге стоял мистер Росс. Он почти полностью закрывал собой дверной проем. Она видела его отчетливо, потому что сзади его ярко освещала лампа, укрепленная высоко на стене коридора в кожаном чехле.
Еще ни разу в жизни Тэйлор не была так рада кого-нибудь видеть. Он ей показался богом. Или принцем. Он промок с головы до ног. Темные волосы падали на лоб, а белая рубаха и черные штаны облепляли его тело, четко очерчивая мускулы на руках, плечах и бедрах. Он показался ей непобедимым. Он был как могучий воин из прошлого, этот принц-гигант, за которым она была замужем. И Тэйлор почувствовала, что одно его присутствие успокаивает ее.
Лукас Росс не мог бы показаться ей более привлекательным, даже если бы на нем было сейчас элегантное королевское одеяние.
– Чертовски сильный ветер, – как бы невзначай заметил он и шагнул в каюту. – Я промок насквозь.
Потом он повернулся, бросил свою свернутую постель в угол каюты рядом со своими сумками, встряхнул головой, как собака после дождя, и капли веером разлетелись вокруг него.
Лукас улыбнулся Тэйлор. По ее лицу он сразу понял, что она страшно напугана. По щекам ее катились слезы. Глаза сделались огромными от ужаса. Она смотрела на него не отрываясь, но было ясно, что ужас в ее глазах вызван отнюдь не его вторжением в каюту посреди ночи. Хотя Лукас использовал эту каюту только для того, чтобы оставлять одежду, он в течение дня много раз заходил сюда. Нет, не он причина ее слез. Она была перепугана штормом.
Он не мог винить ее за это. Если честно, то в душе он чувствовал то же самое, что было написано у нее на лице. Лукас и раньше видел шторма, но не такие сильные, как этот. Им грозила самая настоящая опасность пойти ко дну.
