– Если бы мне не уезжать завтра в Сент-Луис, я бы обязательно познакомилась с твоей женой, Лукас. И попросила ее ответить на несколько вопросов.
Лукас улыбнулся. Он представил, как Белл стращает Тэйлор, добиваясь от нее то, что ей надо узнать. Подруга его матери, конечно, старше, и у нее больше опыта, но Тэйлор поумнее. И с чувством собственного достоинства.
Он поцеловал Белл на прощание и отправился наверх. У него было твердое намерение получить ответы на свои вопросы, но он понимал, что придется подождать до завтра. Тэйлор уже спит или, по крайней мере, должна спать, а у него нет желания вести длинные разговоры. Тэйлор надо как следует отдохнуть, да и ему это тоже не помешает. Он чувствовал, что вымотан и опустошен. И все из-за этого города. Здесь он не в своей тарелке. Здесь надо быть вежливым. Нельзя носить с собой оружие. А без него он чувствует себя голым и уязвимым. И воздух здесь не такой бодрящий, как в горах. Тэйлор и ее подружка восхищались чистотой здешнего воздуха. Просто они другого не знают, да Бостон, наверное, и впрямь не такой душный, как Лондон. Но Лукасу он все равно казался ужасным. Как и любой другой большой город. У него возникало ощущение, что сажа, постоянно выбрасываемая из всех труб, оседает у него внутри. В Бостоне стало так же много народа и так же много преступников, как и в любом другом большом городе. Только люди, которые никогда не видели гор и равнин, могли соглашаться жить в такой шумной неразберихе, считал Лукас. Им просто не с чем сравнивать.
Но у всякого человека есть свой предел терпения, и Лукас уже приблизился к нему. Ему пора было собираться домой.
Он постарался как можно тише открыть дверь и войти в комнату. И сразу увидел Тэйлор. Она спала на диванчике прямо напротив двери. Лунный свет, проникающий в окно, играл на ее волосах и плечах. Она показалась ему ангелом. Ее волосы раскинулись по подушке, а руки она скромно сложила на груди. Вместо одеяла она накинула на себя свой белый пеньюар.
Он долго не мог оторвать от нее глаз. Пришлось буквально заставить себя двинуться с места. Лукас закрыл дверь, запер ее, потом прошел в альков, бросил камзол на край кровати, откинул покрывало и пошел за Тэйлор. Он хотел поменяться с ней местами. Он будет спать в постели, а он – на диванчике.
Хотя прежде они и спали рядом, он не решался разделить с ней ложе сегодня ночью. Желание, овладевшее им, едва он переступил порог, было слишком велико. Лукас тряхнул головой. Он понял, что не до конца честен с собой. Он почувствовал это желание с того самого момента, как увидел Тэйлор на другом конце бальной залы. И оно росло с каждым шагом, который он делал навстречу своей суженой. И когда наконец она догадалась, кто он такой, и взглянула на него своими волшебными глазами, полными удивления, он почувствовал, что больше всего на свете хочет подхватить ее на руки, перекинуть через плечо и броситься с ней в ближайшую постель. Да, он желал ее с самого начала, и, Боже помоги, становилось просто невыносимо продолжать вести себя по-джентльменски. Но он дал слово и должен сдержать его, даже если станет из-за этого евнухом. Он пообещал бабушке Тэйлор, что будет защищать свою жену. И в их разговоре ни разу не прозвучали слова: взять силой.
Тэйлор повернулась на бок. Это ее движение вернуло Лукаса к тому, что он собирался сделать. Он отодвинул стол, чтобы было удобнее подойти к ней, встал на одно колено и протянул руки, чтобы подхватить ее, но остановился, когда заметил бумагу, которую она сжимала в руках. Лукас разглядел только верхнюю часть листа, но этого было достаточно. Это был телеграфный бланк. Он посмотрел на ее лицо. Теперь, с такого близкого расстояния, было видно, что и щеки, и ресницы у нее мокрые от слез. Внезапно ему стало страшно. Что бы ни было в этом послании, оно потрясло Тэйлор, и она плакала, пока не заснула.
Тэйлор держала телеграмму мертвой хваткой. Пришлось тихонько разжать ей пальцы. Он уже догадался, что это было за сообщение, но ему хотелось убедиться самому.
Телеграмма тоже была влажной. Боже, она рыдала над ней. Лукас медленно развернул бланк и прочитал сообщение. Мадам умерла.
У Тэйлор наверняка сердце разрывается. Лукас склонил голову и закрыл глаза. Он был не из тех, кто часто молится, но сейчас поймал себя на том, что читает молитву, которой научила его Белл тысячу лет назад. Он помнил всего несколько фраз, но полагал, что Господь и так поймет его обращение. Он просил Создателя дать Мадам мир и счастье. Молитва была инстинктивной реакцией, потому что эта новость и его тоже потрясла и переполнила печалью. Он совсем недолго знал леди Эстер, но тем не менее она произвела на него неизгладимое впечатление. К ней как нельзя лучше подходило слово элегантность. Она была очень сильной, весьма самоуверенной и страстной женщиной. Довольно суровой, это верно, но Лукаса окончательно подкупила ее безоглядная готовность пойти на что угодно, лишь бы с внучкой все было в порядке.
Лукас открыл глаза и увидел, что Тэйлор смотрит на него. Она не сказала ни слова, и он молчал. Он просто положил телеграмму на стол и потянулся к ней. Она не сопротивлялась. Лукас взял ее на руки, встал и отнес на постель. Положил на середину кровати и отошел в сторону, чтобы раздеться. Тэйлор не смотрела на него. Она закрыла глаза, повернулась на бок и закуталась в одеяло.
Но он не собирался позволить ей отстраниться. Ей было необходимо сейчас дать волю своему горю, выплакаться, не сдерживаясь…
Лукас забрался в постель и обнял ее. Она пыталась сопротивляться, но только секунду-другую, а потом обняла его за талию, уткнулась ему в шею, и рыдания начали сотрясать ее тело.
Он успокаивал ее, как умел. Гладил по спине обеими руками, шептал слова утешения…
И даже когда понял, что она уснула, продолжал держать ее в своих объятиях.
Он бы никогда не выпустил ее.
Лукас проснулся и опять обнаружил, что лежит на ней. Была глубокая ночь – почти четыре часа утра. Он с трудом понял, что происходит. Он прижимался лицом к ее шее, а коленом пытался раздвинуть ей ноги. Ночную рубашку он уже поднял выше бедер. Под ней ничего не было. Тэйлор нисколько не сопротивлялась. Ноги ее переплелись с его ногами, руки обвились вокруг его тела, и Лукас, который все еще не до конца проснулся, подумал, что ей, наверное, снится такой же, как и ему, эротический сон, потому что она тоже целовала его шею.
Он не хотел останавливаться. Его рука двинулась выше под рубашку, гладила и ласкала. Он прикоснулся к ее груди и провел пальцем по соску. Она застонала от блаженства и крепче прижалась к нему. Он почувствовал необходимость ощутить ее вкус. Порывисто и немного грубовато накрыл ртом ее рот, и она уже не могла протестовать, даже если бы захотела. Язык его проник внутрь, чтобы соприкоснуться с ее языком. Он жадно целовал ее, а руки ласкали ее шею, потом двинулись ниже, пока в каждой ладони не оказалась ее грудь… Жар ее кожи сводил его с ума. Ее аромат, похожий на аромат цветов, нежный, но совершенно неотразимый, завораживал, опьянял его, и он не мог ни о чем думать, кроме как приникнуть ближе к этому чистому, женскому благоуханию. Кожа ее была шелковистой на ощупь. Ему хотелось попробовать на вкус каждую ее клеточку. Руки его обхватили ее талию, а потом двинулись еще ниже, пока не прикоснулись к самому жаркому и чувствительному месту. Она выгнула спину, и у нее перехватило дыхание.
