“Большую совесть часто венчают маленькие мозги”.
А могла бы донести, ведь они полдня хохотали, обсуждая многочисленные варианты этого универсального утверждения, пока не приняли окончательный. Вряд ли она могла это забыть, разве что не поняла.
Любопытно — я вдруг заметила, что Элизабет занимает всё больше и больше места в моем повествовании. Из-за нее весь мой замысел преобразился. Позабыв, что мир покоится на трех китах, я задумала сплести европейские кружева вокруг образа двух замечательных женщин. А теперь их всё чаще затмевает третья, по сути своей мелкотравчатая, но по роли в мировой истории куда более значительная — можно сказать, что её роль обратно пропорциональна ее личной незначительности. А может быть, я недооцениваю, сколь значительным делает человека целеустремленная воля к власти?
ДНЕВНИК МАЛЬВИДЫ
Сегодня, наконец, пришло письмо от Фридриха, уже из Лейпцига. Он огорченно сообщает об отказе ректора университета предоставить место профессора человеку, отвергающему Бога.
Это обидно, пишет он, но зато остается больше времени для работы над его собственными проектами, которых у него множество. Особенно вдохновили его беседы с Лу, в результате этих бесед его голова просто лопается от обилия новых идей. Лу тоже уехала вдохновленная и полная замыслов. Она будет жить в берлинском имении Поля Штиббе и обещала осенью приехать ко мне в Лейпциг. Мысль о том, что не только я её друг, но и Поль тоже, неизменно делает меня счастливым. Для меня истинное наслаждение представлять себе их совместные прогулки и беседы.
МАРТИНА
А о бедной отвергнутой Элизабет ни слова!
ДНЕВНИК МАЛЬВИДЫ
Подумать только — новое письмо от Фридриха, всего через неделю после прошлого. Он, кажется, решил восстановить нашу погубленную было дружбу. Всё письмо наполнено присутствием Лу и только вскользь упомянута Элизабет.
“Завтра я напишу нашей дорогой Лу, моей вновь обретённой сестре — после того, как я потерял сестру по естеству, должна же мне быть ниспослана сестра сверхъестественная! Я так жду свидания с ней в Лейпциге!”
Поль тоже готовится к встрече в Лейпциге. Его не смущает, что Фридрих не подозревает о его приезде — он верит, что его появление будет для Фридриха приятным сюрпризом.
“На самом деле, именно теперь и уже навеки ничто не сможет нас разлучить, поскольку мы соединились в третьем лице, которому мы подчинены — не без некоторого сходства со средневековыми рыцарями, но с лучшими основаниями, чем были у тех”.
МАРТИНА
Неужели никто из них не мог предвидеть, чем закончится эта романтическая дружба средневековых рыцарей?
ЛУ
Хоть Лу не осуждала нарушение обещаний, она выполнила свое обещание Фридриху и приехала к нему в Лейпциг. С одной только поправкой — она приехала в сопровождении Поля Ре. Она знала, что Фридрих снял квартиру в надежде жить там с нею наедине, и именно чтобы избежать этого, она попросила Поля поехать с нею в Лейпциг.
Трудно было не заметить, как изменился в лице Фридрих при виде Поля, выходящего вслед за ней из вагона. Поэтому она поспешила радостно воскликнуть:
“Теперь, наконец, мы заживем интеллектуальной коммуной, как давно мечтали!”
На это Фридриху нечего было возразить — три месяца назад он был в восторге от идеи интеллектуальной коммуны втроем. Но три месяца назад, а не сейчас. Квартира, снятая Фридрихом в старом доме старого города, отлично соответствовала первоначальному замыслу Лу, мечтавшей о жизни втроем среди музыки и цветов. Чтобы порадовать Лу, Поль тут же обеспечил музыку и цветы — он купил фонограф и заказал в цветочном магазине несколько горшков с фуксией и азалией. Но несмотря на его усилия, а может быть, именно благодаря им, совместная коммунальная жизнь не заладилась. Все будто бы было хорошо — дни состояли из свободных индивидуальных занятий, переходящих постепенно в совместные чтения и интеллектуальные беседы. И все же вместо спокойного благополучия воздух в квартире был наэлектризован враждебностью.
ЛУ
Сидя перед зеркалом в своей комнате, Лу наносила тонкой кисточкой темные тени вокруг ноздрей. Этому трюку, уменьшающему нос, научили ее гримерши в Байройте. Вообще-то она была довольна своей внешностью, вот только нос был немного великоват. Однако сегодня это было несущественно, потому что оба обожателя и так были от нее без ума. А стоило ли стараться ради взглядов случайных прохожих, восхищенно оценивающих ее с головы до пят во время прогулок по дорожкам соседнего парка? Конечно, не стоило. Так зачем же она старается?
Честно говоря, она старается чтобы отвлечься от гнетущего чувства усталости, навалившегося на нее из-за постоянного присутствия Фридриха. Предлагая ему свою дружбу, она и представить себе не могла, как утомительна станет ей его агрессивная настойчивость — даже в недолгие часы индивидуальных занятий его трубный голос не умолкал в ее ушах. Он требовал внимания, он требовал соучастия, он требовал признания, он требовал восхищения, он требовал, требовал, требовал… Ей стало трудно скрывать, как она от него устала!
Хотя, впрочем, его ревность слегка щекочет ей нервы. Приятно сознавать, что такой великий ум, — а это нельзя у Фридриха отнять, — готов признать ее своим альтер эго. Кроме того, ревность Фридриха несомненно подогревает любовь Поля, очень для нее важную и дорогую.
В гостинной зазвенел колокольчик. Лу со вздохом отставила зеркало — пора было вливаться в совместную коллективную жизнь. Из-за двери уже доносилась громогласная речь Фридриха.
МАРТИНА
Все случилось стремительно и неожиданно. Впрочем, так ли уж неожиданно? Отрицательное электричество копилось на кончиках нервов и у Фридриха, и у Поля. И в один момент вырвалось наружу, — без всякой видимой причины, просто накопилось и прорвалось.
Лу и Поль стояли у окна, любуясь желтеющими кронами деревьев парка, а Фридрих, сидел за столом и, готовясь к докладу, листал лежащий перед ним толстый трактат. Лу засмеялась какой-то шутке Поля, Поль присоединился к ней. Фридрих, услыхавши их смех, поднял голову и увидел их склоненные навстречу друг другу головы. Горячая волна ревности обожгла его — он не сомневался, что они смеялись над ним.
Он давно подозревал, что они предают его, целуются за его спиной и смеются над ним. Часто по ночам, мучимый жестокой бессонницей, он прислушивался к шорохам и скрипам, представляя, как Поль на цыпочках крадется в спальню Лу. Все это время он терпел, стиснув зубы, терпение его лопалось все быстрее, и сегодняшний смех был последней каплей. С диким рычанием он смел со стола драгоценные книги, общие и свои, ворвался в свою спальню, запихнул в чемодан все, что попалось под руку, и, как ошпаренный, чертыхаясь, выскочил из квартиры.
