В 1834 году, после смерти своего бездетного старшего брата Эухенио Эулалио де Палафокса и Портокарреро, дон Сиприано унаследовал титул 8-го графа Монтихо и остальные титулы древнего рода. Правда, он недолго был графом Монтихо, так как скоропостижно скончался в марте 1839 года.
Дон Сиприано и Мария Мануэла хотели дать детям хорошее образование и не жалели для этого сил и средств. Мария Мануэла с дочерьми много путешествовала. Мария и Евгения учились в элитном парижском пансионе в Сакре-Кер и в английском колледже в Бристоле. Учителями девочек были Проспер Мериме и Анри Бейль (Стендаль)
[1121]. Более того, Мериме был очень дружен с четой де Монтихо.
Евгения де Монтихо увлекалась верховой ездой и физическими занятиями. Любила охоту и корриду. Отличалась твердостью характера и здравомыслием. Она не скрывала своих воззрений, тем самым нередко обезоруживая собеседников. Некоторые полагали, что отличительной особенностью Евгении были упрямство и эксцентричность. Другие считали, что у нее доброе сердце и душевный романтизм, который делал ее склонной сочувствовать и переживать людям. Она интересовалась политикой и по убеждениям была бонапартисткой. По общему мнению, Евгения обладала привлекательной внешностью и безупречным вкусом в одежде и манерах.
Как говорилось ранее, Луи Наполеон и Евгения де Монтихо познакомились еще весной 1849 года на одном из балов в Елисейском дворце. Несколько раз они встречались на вечеринках, какие устраивала в своем доме принцесса Матильда. В том же году президент неоднократно приглашал девушку на званые ужины. Однако на этот раз все было гораздо серьезней.
В сентябре 1852 года Мария Мануэла и Евгения появились в Париже и сняли квартиру на Вандомской площади. В октябре они были среди толпы парижан, приветствовавших возвращение Принца-президента из триумфального турне по стране
[1122]. В середине ноября 1852 года Евгения и ее мать были в числе приглашенных главой государства на охоту в Фонтенбло
[1123]. В охоте приняли участие члены правительства и их супруги, представители дипломатического корпуса. На охоте Евгения выказала большое мастерство верховой езды и умение обращаться с оружием. Это не осталось незамеченным Луи Наполеоном. По возвращении в Париж он в знак признания мастерства Евгении приказал подарить ей лошадь из президентской конюшни.
Мария Мануэла и Евгения получили приглашение принять участие 21 ноября 1852 года (первый день референдума об учреждении империи во Франции) в бале в Сен-Клу. Одним из участников мероприятия был австрийский посол барон Хюбнер. Среди гостей он выделил «молодую и красивую мадемуазель де Монтихо, которой особо благоволил президент»
[1124].
Когда Наполеон III пригласил в Компьень на Рождество более сотни гостей, в том числе Марию Мануэлу и Евгению, то практически уже все были осведомлены, что император проявляет особый интерес к испанской красавице. Страстное увлечение Наполеона III уже невозможно было скрыть, оно вызвало бурную реакцию родственников и ближайшего окружения императора. Многие просто негодовали. Другие, не менее сильные фигуры, активно поддержали Луи Наполеона в его отношениях с Евгенией.
Бóльшая часть во главе с принцем Наполеоном Жозефом («Плон-Плон»), принцессой Матильдой и министром Персиньи открыто воспротивилась кандидатуре Евгении Монтихо на роль возможной супруги главы государства. Они утверждали, что она и ее мать — ловкие интриганки, которые всегда преследовали исключительно материальные выгоды, а в данном случае добиваются положения в обществе и императорского титула.
Наполеон Жозеф утверждал, что у Евгении плохая репутация в Испании и она по своим взглядам не может находиться рядом с императором. Правда, некоторые поговаривали, что Плон-Плон печется не о благе Наполеона III и Франции, а о возможном императорском троне для себя, который он получил бы в случае отсутствия детей у главы государства.
Принцесса Матильда жалела, что приглашала на вечеринки в свой дом Евгению и Марию Мануэлу. Она говорила, что «с мадемуазель де Монтихо спят, но на ней не женятся»
[1125]. «Мы создали империю не для того, чтобы император женился на цветочнице»
[1126], — вторил Матильде Персиньи.
Противоположный лагерь возглавили Морни, Валевский и Друэн де Люис. Морни, как только узнал о намерениях императора жениться на Евгении, заявил, что это было бы хорошо для Франции. По его мнению, лучше жениться на хорошей девушке по любви, чем сочетаться браком с представителями династий, которые воевали против Наполеона I. Посол в Лондоне Валевский, кто вел переговоры о браке между Наполеоном III и Адельгейдой Гогенлоэ-Лангенбургской, по прибытии в конце декабря 1852 года в Париж поддержал императора в его желании жениться на Евгении де Монтихо.
Министр иностранных дел Друэн де Люис вначале был против возможного брака Наполеона III с испанкой. Он даже пригрозил отставкой, но вскоре переменил свое мнение и решительно выступил на стороне императора.
12 января 1853 года во дворце Тюильри проводился большой бал, куда были приглашены высшие сановники государства, политики, крупнейшие бизнесмены, представители дипломатического корпуса. В числе участников мероприятия значились Евгения и ее мать.
В начале бала они в поисках места присели за одним из столиков, но супруга министра иностранных дел указала им, что этот стол зарезервирован для жен членов правительства. Мария Мануэла и Евгения отправились в поисках другого места. Невольным свидетелем этого разговора стал Наполеон III. Он подошел к ним и повел к столу, предназначенному для членов императорской семьи, где и сам присел рядом с Евгенией. Австрийский посол Хюбнер был так восхищен сценой смятения, которое поразило мадам де Люис и других жен министров, что с удовлетворением записал в своем дневнике: «Можно сказать, что брак был объявлен на этом балу»
[1127].
15 января 1853 года Наполеон III написал официальное письмо Марии Мануэле, которое на Вандомскую площадь доставил министр императорского двора Фульд. В нем говорилось следующее
[1128]:
