Много разговоров вызвал новогодний бал 1854 года во дворце принцессы Матильды, который императрица Евгения открыла совместно с российским послом графом Николаем Киселевым
[1234]. Весь вечер императрица была любезна и обходительна с русским посланником. Это обстоятельство не укрылось от глаз иностранных дипломатов и государственных чиновников. По Парижу поползли слухи, что принцесса Матильда и ее русские друзья активно продвигают секретное соглашение между Францией и Россией
[1235].
Однако в ночь с 3 на 4 января 1854 года французские и британские эскадры, находившиеся в Босфорском проливе, вошли в акваторию Черного моря
[1236]. Как было заявлено, присутствие союзных кораблей должно было предотвратить любые враждебные действия русского флота против турок
[1237]. В России эти действия были восприняты с возмущением. Две «западные» страны нарушили Лондонскую конвенцию о проливах 1841 года.
29 января 1854 года Наполеон III обратился к Николаю I. В послании император французов предпринял попытку уговорить российского самодержца не предпринимать шагов, которые могут быть истолкованы как попытка дестабилизировать ситуацию. В частности, на Россию была возложена вина за оккупацию дунайских княжеств, что «внезапно перенесло вопросы из сферы обсуждения в область действий»
[1238].
Тем не менее Англия и Франция, по мнению Наполеона III, смогли убедить Турцию не рассматривать оккупацию Валахии как акт войны. Однако когда выяснилось, что соглашение, достигнутое в Вене, российское правительство истолковало в свою пользу и предъявило в качестве ультиматума, то это лишило Францию возможности оказать давление на Турцию, чтобы она приняла соглашение без поправок. Атака на турецкий флот в Синопе, когда британский и французский флоты находились в Босфоре с 3000 орудиями, была вызовом для Франции и Великобритании и нарушением обязательства России не осуществлять наступательных операций. По словам Наполеона III, было еще «не поздно предотвратить войну». Для этого нужно вывести российские войска из княжеств, и тогда Великобритания и Франция отзовут корабли из Черного моря. Он был уверен, что царь согласится с этим предложением, поскольку «Ваше Величество дало так много доказательств своей заботы о мире в Европе и так сильно способствовало благотворному влиянию на борьбу с духом беспорядка»
[1239].
9 февраля 1854 года царь ответил Наполеону III. В своем послании Николай I заявил, что защищает привилегии христиан в Османской империи, завоеванные русской кровью. Ответственными за ситуацию являются Великобритания и Франция, поскольку турки никогда бы не рискнули напасть на русских в княжествах без британского и французского попустительства. Русские войска вошли в Валахию в ответ на приближение британского и французского флотов к Дарданеллам. Причем «задолго до того, как Англия решилась занять враждебную позицию, Ваше Величество выступило с инициативой отправить флот к Саламину». Что касается предложения о выводе войск с обеих сторон, то Россия придерживается позиции, какую она занимала с августа прошлого года — русские уйдут из княжеств, только если турки примут соглашение, достигнутое в Вене. Поскольку Великобритания и Франция являются сторонами данного соглашения, то Россия не согласится с иными условиями. «Независимо от того, что решит Ваше Величество, угрозы не заставят меня отступить. Моя уверенность в Боге и в моем праве. Я могу уверить, что Россия сумеет и в 1854 году показать себя такой же, какой она была в 1812 году»
[1240], — завершил послание российский император.
Каждый виток напряженности между государствами находил свое отражение в общественном мнении. Впервые столь широко использовались печать и телеграф для создания информационно-пропагандистского эффекта. Оба письма, по распоряжению их отправителей, еще до получения адресатом были обнародованы и широко разошлись по Европе. От внимательного наблюдателя не укрылось, что в посланиях использовалась форма обращения «Monsieur mon ami», а не «Monsieur mon frère». Французам, которых в последние годы власть активно призывала вспомнить «славу отцов», не могло понравиться напоминание о событиях 1812 года.
В глазах западноевропейского обывателя (прежде всего во Франции и в Великобритании) ситуация выглядела следующим образом: «варварская Россия во главе с жандармом Николаем I» хочет захватить Турцию и лишить католический клир святынь в Палестине. Однако в полной мере цели, какие преследовала Франция в «Восточном вопросе», становятся ясны из обращения Наполеона III к палатам парламента от 2 марта 1854 года
[1241].
«Мы стали свидетелями, как на Востоке, в условиях безмятежного мира, суверен внезапно потребовал дополнительных преимуществ от своего более слабого соседа и, поскольку он не получил их, вторгся в две провинции.
Одного этого было достаточно, чтобы призвать к оружию всех, кто противен беззаконию. Но у нас есть и другие причины для поддержки Турции. УФранции, как и у Англии, такой же большой интерес, возможно даже больший, чтобы влияние России на Константинополь не распространялось на постоянной основе, потому что править в Константинополе означает властвовать над Средиземным морем. И я полагаю, что никто из вас, господа, не скажет, что только у Англии есть жизненно важные интересы в этом море, которое омывает триста лиг наших берегов… Почему мы идем в Константинополь? Мы идем туда вместе с Англией, чтобы защитить дело султана не в меньшей степени, чем охранять права христиан; мы идем туда, чтобы защитить свободу морей и наше законное влияние в Средиземноморье».
В палатах французского парламента обращение Наполеона III нашло полное понимание, и кредиты на войну с Россией были одобрены.
Ответом на действия правительств Великобритании и Франции явился манифест Николая I от 21 февраля 1854 года о разрыве дипломатических сношений с Англией и Францией
[1242].
