Британский кабинет был также недоволен тем, что министр иностранных дел Франции граф Валевский предложил объединить дунайские княжества Молдавию и Валахию
[1348]. Наполеон III резонно предположил, что объединение этих княжеств приведет к созданию сильного восточноевропейского государства, которое может стать отличным буфером и противовесом Австрии, России и Турции. Это государство могло бы находиться под сильным французским влиянием, поскольку в Париже было много эмигрантов из этих земель. Они с воодушевлением принимали французские предложения об объединении княжеств
[1349].
Австрия, Англия и Турция выступили однозначно против. Они предпочитали видеть два независимых княжества, хотя и проводивших единую внутреннюю политику под международной опекой. Российское правительство солидаризировалось в этом вопросе с Парижем и поддержало объединение Молдавии и Валахии. Правда, в Петербурге рассчитывали доминировать в княжествах и там противостоять Австрии и Турции.
Франция также поддержала предложение премьер-министра Пьемонта Кавура рассмотреть в ходе конгресса «итальянский вопрос»
[1350]. Это была болезненная тема для Австрии. Вся сущность политики Вены в Крымскую войну сводилась к тому, чтобы сохранить австрийское влияние на Апеннинах и не дать возможности сардинцам заручиться международной поддержкой для дальнейшего распространения своего влияния в итальянских государствах и их объединения в одну страну.
Пьемонт выступил за вывод австрийских и французских войск из Папской области и проведение там реформ, а также за преобразования в Королевстве обеих Сицилий
[1351]. Особый упор сардинцы делали на вывод австрийских войск и демократизацию итальянских территорий.
Австрийцы были противниками рассмотрения «итальянской проблемы». В Вене разумно связывали официальный визит Виктора Эммануила II и Кавура во Францию в ноябре 1855 года и чрезмерную активность делегации Пьемонта на Парижском конгрессе. Венский кабинет полагал, что две страны могли бы достигнуть негласных договоренностей по Италии за счет Австрийской империи. Опасения австрийских дипломатов еще больше окрепли, когда Валевский благосклонно отнесся к предложению о проведении реформ в Риме и выводе иностранных войск из папских владений. Австрийцы отказались высказываться по этому поводу, ссылаясь на то, что конгресс неправомочен рассматривать «итальянские проблемы».
Следующей инициативой французской дипломатии стало предложение о выводе английских и французских войск из Греции. Французы явно рассчитывали на подрыв британского влияния на Пелопоннесе и укрепление там своих позиций. Они акцентировали внимание на том, что Греческое королевство должно оставаться под международными гарантиями
[1352].
В свою очередь британцы противодействовали французам в отношении малых государств, прежде всего Бельгии. Париж был недоволен, что в Бельгии нашли убежище многие французские политические эмигранты, которые активно поднимали свой голос против действовавшей во Франции системы власти. Раздражение в Лондоне и Берлине вызывали постоянная активность правительства Наполеона III по отношению к Брюсселю и желание Парижа дезавуировать все договоренности после наполеоновских войн в отношении Бельгии.
В Пруссии желание Наполеона III развязать дискуссию вокруг Бельгии понимали однозначно — как попытки Франции прибрать к рукам левый берег Рейна. Гарантий Пруссии со стороны России, которые действовали ранее, сейчас, в условиях послевоенного времени, могло быть уже недостаточно, поэтому в данном вопросе Берлин рассчитывал на поддержку из Лондона. Королева Виктория и ее правительство неоднократно давали знать бельгийскому королю и правительству, что Англия остается неизменным гарантом независимости и сторонником нейтралитета Королевства Бельгия.
Несмотря на это, французская дипломатия озвучила ряд предложений, которые нашли понимание и поддержку высоких договаривавшихся сторон, а именно: принципы в области прав нейтралов, свободы мореходства и торговли, каперства и морской блокады
[1353]. Эти предложения легли в основу международных и национальных правовых актов. Многие из них продолжают действовать до настоящего времени.
Более того, британский министр Кларендон предложил формализовать международную систему посредничества и арбитража для предотвращения вооруженных конфликтов между европейскими государствами
[1354]. Участники конгресса выразили одобрение в принципе, но несогласие в частности. Они не захотели ограничивать «права и свободу действий своих стран».
Весьма емкую характеристику политики Наполеона III в этот период дал Дебидур. По его мнению, «начиная с 1856 года стремление распространить принцип национальностей стало у Наполеона III настоящей мономанией. Если Александр I желал некогда основать политическое равновесие Европы на братском союзе монархов, то Наполеон III мечтал установить его путем соглашения и группировки эмансипированных национальностей, причем каждая из них должна была составить независимое государство. Но подобно русскому монарху, он исходил из отвлеченной идеи и недостаточно заботился заранее о средствах ее осуществления. Он не сознавал отчетливо, что представляют собой национальности, делу которых он желал служить, насколько широко простирались их права и честолюбие, в какой мере было возможно осуществление их стремлений. Как и Александр I, он обладал неспокойным умом и нерешительным характером, он любил хитрить, как будто для забавы сплетал противоречивые проекты, поддавался поочередно самым противоположным влияниям, испытывал внезапно страх в процессе выполнения задуманных им планов, обычно останавливался или пытался остановиться на полпути и странным образом смешивал в своей политике заботы об интересах династии с гуманитарными мечтами»
[1355].
