Через несколько недель власти нанесли еще один мощный удар по французскому бюро Международного товарищества рабочих. В начале июня бюро было распущено, а 38 самых активных ее членов оказались на скамье подсудимых за организацию стачки на металлургических предприятиях Шнейдера в Ле-Крёзо
[2107]. Большинство получили тюремные сроки, и только четверо были оправданы. В ответ на действия властей социалисты заявили, что власти сфабриковали дело о заговоре, чтобы повлиять на народ перед плебисцитом.
Результаты плебисцита в целом оказались положительными для императора и правительства. В поддержку проголосовало 7 257 379 человек, против — 1 530 909
[2108]. Сторонников поддержки конституции и действующей власти оказалось в четыре с лишним раза больше. Страна все дальше продвигалась по пути формирования полноценной либеральной монархии. При этом тревожным сигналом оказалось количество противников режима Второй империи в некоторых крупных городах (Страсбург, Реймс, Дуэ, Дюнкерк, Валансьен, Рубе, Мюлуз, Амьен и др.). В столице более половины высказались отрицательно (180 тысяч «против» и 130 тысяч «за» при 83 тысячах воздержавшихся
[2109]). Определенные опасения вызвало голосование и в армии. В том же Париже 41 тысяча солдат проголосовала против
[2110]. Даже в личной охране императора многие не поддержали режим. Результатом этого стал очередной всплеск недовольства оппозиции. В течение 8–11 мая 1870 года в столице и некоторых крупных городах наблюдались массовые столкновения демонстрантов с полицией и армейскими частями.
11 мая 1870 года Наполеон III и Евгения проехались по центральным улицам города. Толпа овациями и радостными криками встретила императорскую чету
[2111].
Повторявшаяся смесь картин уличных столкновений и поддержки императора во второй половине 1869 года — первой половине 1870 года ярко свидетельствовала о том, что Париж расколот на две части: тех, кто выступает против империи, и тех, кто отождествляет себя с действующей властью. Центр и западные районы города были на стороне Наполеона III, восточные (рабочие) кварталы — против.
Вместе с тем необходимо признать, что результаты плебисцита стали огромным успехом для правительства и лично императора. Страна имела все возможности для дальнейшего развития. 21 мая 1870 года председатель Сената Руэр на торжественной церемонии оглашения результатов плебисцита в Лувре, обращаясь к Наполеону III, сказал: «Государь, страна вместе с Вами!
Уверенное движение вперед по пути прогресса и установления свободы основывается на уважении к законам и Конституции. Свобода во Франции находится под надежной защитой Вашей династии!»
[2112]
В ответ Наполеон III удовлетворенно отметил, что «плебисцит был предназначен исключительно только для ратификации конституционной реформы. Вся борьба и дебаты уже в прошлом. И об этом не стоит сожалеть. Противники наших институтов поставили вопрос между революцией и империей. Страна сделала свой выбор. Мое правительство не будет отклоняться от проводимой им либеральной линии. Теперь больше, чем когда-либо, мы можем смотреть в будущее без страха»
[2113].
Результаты референдума буквально раздавили оппозицию. «Теперь император сильнее, чем когда-либо»
[2114], — развел руками Гамбетта. «В политике больше нечего делать»
[2115], — подвел черту Фавр.
В частном разговоре с четырнадцатилетним сыном, Принцем империи, счастливый Наполеон III был еще более проникновенен: «Сын мой! Ваша коронация гарантирована этим плебисцитом! Более того, мы теперь можем смотреть в будущее без страха»
[2116].
В тот момент никто не мог и представить, что до падения династии Бонапартов и Второй империи осталось менее четырех месяцев.
Глава 20
Июльский кризис. Война с Пруссией
Утро субботы, 2 июля 1870 года, было восхитительным. Яркое восходящее солнце на безоблачном небе предвещало парижанам очередной теплый день. Веселые лучи света заливали городские улицы, заглядывали в окна домов и, переливаясь разными цветами, играли на слегка покачивавшихся водах Сены. Солнечный свет проникал и в окна здания Министерства иностранных дел Франции на набережной д’Орсе. В одной из таких комнат располагался кабинет министра иностранных дел Антуана де Грамона, который в середине мая приступил к своим обязанностям
[2117].
Назначению нового министра в немалой степени способствовала императрица Евгения, всесторонне поддерживавшая стремление Грамона к самым тесным связям с Австро-Венгрией и созданию прочного союза между Францией и Дунайской империей, направленного против протестантской Пруссии.
Несмотря на всю прелесть июльского утра, настроение министра было тревожным. Несколько часов назад он получил конфиденциальное шифрованное письмо из Испании, из которого узнал, что принц Леопольд фон Гогенцоллерн-Зигмаринген, представитель католической южногерманской ветви прусского королевского дома, сообщил своей тете, принцессе Марии Баденской, что согласился принять испанскую корону
[2118].
