Этот разговор между императором и маршалом в очередной раз выявил всю несостоятельность высшего французского командования в этой несчастной войне. Оно не знало истинного положения дел, состояния противника и возможностей собственной армии. Войска Мак-Магона стремились на помощь Рейнской армии, не имея понятия, что происходит в Меце и какие действия предпринимает Базен. Командиры Шалонской армии упорно ставили политические вопросы выше военных, постоянно оглядывались на приказы из столицы и пытались действовать таким образом, чтобы переложить ответственность на других.
В отличие от противника, германское командование располагало точными сведениями о французах и их передвижении. В своих воспоминаниях Мольтке дает яркую картину общего упадка и разложения противника, переменчивости и несостоятельности командования Шалонской армии в принятии решений и их исполнении.
Французская армия уходила все дальше от столицы в северо-восточном направлении. В условиях плохой погоды, недостатка продовольствия и боеприпасов солдаты роптали, их дисциплина и боевой дух падали.
С учетом общего положения, на двадцатые числа августа Четвертой германской армии было приказано двигаться прямо на запад, наперерез противнику, а Третьей армии — остановить движение на Париж и, круто развернувшись в северном направлении, преследовать французов. По плану Мольтке, германские армии должны были все дальше загонять Шалонскую армию на север, к границе с Бельгией, где французы неминуемо должны были либо принять бой, либо сдаться. Таким образом, к решающим дням конца августа в районе Седана французской армии численностью 120–130 тысяч человек противостояла гораздо более мощная армия в составе 220–240 тысяч бойцов.
Следует отметить, что на германской стороне было не только превосходство в живой силе и артиллерии, но и весьма спорное решение относительно выбора места остановки французской армии. Седан хотя и был крепостью, но давно потерял свое оборонительное значение. Его средневековые крепостные стены не могли устоять перед огнем стальных крупповских пушек. Город лежит в утопленной в плане рельефа долине, где река Мёз (Маас), прежде чем повернуть на север, делает своеобразную петлю. Долина реки здесь широкая и болотистая. К востоку и северо-востоку от Седана протекает ручей Живони, за которым лежат густые лесистые горные хребты Арденн, тянущиеся вплоть до бельгийской границы. На другом берегу Мёза — более открытое пространство, здесь проходит железная дорога и расположены небольшие лесные массивы.
Вокруг Седана на холмах разбросаны населенные пункты: на севере — Сен-Манж; на юго-востоке — Базей; на востоке через Мёз — Френуа. Таким образом, город-крепость Седан находится в центре гряды холмов, которые возвышаются над местностью. Это обстоятельство имело чрезвычайно важное значение в условиях качественного превосходства германской артиллерии.
Но Мак-Магон полагал (и Наполеон III соглашался с ним в этом), что изгиб реки, наличие холмистой местности, а также северной дороги через Вринь-о-Буа и границы с Бельгией делают положение армии более безопасным. Примечательно, что когда днем 31 августа генерал Дуэ в разговоре с Мак-Магоном выразил недоумение слабостью позиции своего корпуса на севере у Сен-Манж и потребовал прислать подкрепления и начать работы по рытью траншей, командующий ответил, что не собирается отсиживаться в крепости и будет «маневрировать перед противником». В ответ генерал мрачно заметил, что «завтра противник не даст времени для маневров»
[2279].
Однако вернемся к ночному разговору Наполеона III и командующего Шалонской армией. После того как маршал изложил свой план, император согласился с ним, но ответил категоричным отказом на предложение уехать на следующий день в Мезьер. «Я решил больше не разделять свою судьбу и судьбу армии»
[2280], спокойно ответил Наполеон III.
На следующее утро в войсках зачитали воззвание императора
[2281]:
Солдаты!
Поскольку начало войны оказалось неудачным, то я не считал возможным брать на себя никакой личной ответственности и передал главное командование тем маршалам, на которых мне указывало общественное мнение. До сих пор усилия наши не увенчались успехом. Между тем я узнал, что армия маршала Базена реорганизуется в Меце, а армия Мак-Магона понесла вчера в Бомоне лишь незначительные потери. Поэтому вы не должны падать духом! До сих пор мы не позволяли врагу приблизиться к столице, и вся Франция поднимается, чтобы прогнать вторгнувшегося врага. Поскольку в этих непростых обстоятельствах императрица достойно занимает мое место в Париже, то я решил променять роль суверена на роль солдата! Я ничего не пожалею, чтобы спасти Отечество, которое, благодаря Богу, насчитывает еще много храбрых мужей. Если же и найдутся трусы, то военный закон и общественное мнение не замедлят воздать им должное! Солдаты! Будьте достойны своей старой славы! Бог не оставит нашего Отечества, если только каждый из нас исполнит свой долг!
Императорский штаб, Седан, 31 августа 1870 года
Наполеон
Рано утром Мак-Магон начал инспектировать позиции корпусов, расположившихся вокруг города. Военный медик доктор Анжэ, прикрепленный к императорскому штабу, в своих заметках написал: «Меня разбирало любопытство, и примерно в десять часов я поднялся на цитадель крепости. Там я увидел, что маршал изучает расположение пруссаков на левом берегу. Я знал, что его предупреждали офицеры штаба, в частности Ашиль Мюрат, кто очень хорошо знал Седан, поскольку прожил в нем два года, что Седан — это мышеловка, в которую нас всех поймали. Я видел, как он поник головой и опустил руки, подобно человеку, которого приговорили к смертной казни. Командующий знал, что Седан — мышеловка»
[2282].
Как отмечает французский историк Поль Герио, «над валами крепости, построенными Вобаном еще в те времена, когда артиллерия стреляла на несколько сотен метров, со всех сторон господствовали высоты. То, что называлось цитаделью, было не более чем историческим памятником маршалу Тюренну»
[2283].
Справедливости ради следует отметить, что командующий, не рассчитывая на долгое пребывание в Седане, все же был вынужден сделать там остановку. Войска нуждались в отдыхе и пополнении продовольствием и боеприпасами. В городе скопились вагоны с миллионом пайков. Однако удалось разгрузить не более 200 тысяч
[2284]. После начала артиллерийского обстрела станции и неразберихи среди железнодорожных служащих вагоны с продовольствием попали к немцам.
