Лишь немногие в ближайшем окружении знали, чего стоила императору поездка верхом. Историк Аронсон пишет, что «каждая минута, проведенная верхом на лошади, была для него пыткой, а он должен был провести в седле в тот день почти пять часов. „Как, — изумлялся впоследствии один из хирургов, лечивший императора, — этот человек мог терпеть пять часов верхом на поле битвы в Седане? Он, должно быть, безмерно страдал от боли!“ Возможно, Наполеона поддерживала мысль, что это будет его последний день на земле. Не приходится сомневаться — император намеревался погибнуть этим утром. Только ценой смерти на поле битвы он надеялся искупить свои неудачи и снова снискать славу для дискредитированной династии. Именно смерть могла положить конец его страшным страданиям, поэтому в поисках величественного завершения своей карьеры император утром поехал на звук артиллерийской стрельбы в Базей»
[2303].
По дороге император встретил раненого Мак-Магона, которого везли в Седан. Маршал сказал Наполеону III, что в селении идет сильный бой и он передал командование генералу Дюкро
[2304]. В тот момент, когда император беседовал с Мак-Магоном, генерал Дюкро распорядился оставить Базей и всей армии отступать к Мезьеру, пока дороги на запад были открыты. Окружение генерала начало возражать и предлагало продолжать сражаться на занятых позициях, но Дюкро сразу же положил конец всем разговорам
[2305]. В восемь часов утра начался общий отход войск.
На командном пункте появился относительно неизвестный в Шалонской армии генерал Вимпфен и, к изумлению окружающих, заявил, что теперь он командует армией. В подтверждение своих слов генерал предъявил предписание графа Паликао. Приказ об отступлении был отменен, и Дюкро было предписано приложить «всю энергию и умения для достижения победы».
В ответ Дюкро попытался объяснить новому командующему складывавшуюся ситуацию и возможные шаги противника, но Вимпфен прервал его со словами: «Нам нужна победа!»
[2306]. Оставаясь при своем мнении, Дюкро в сердцах бросил: «Вы будете счастливы, мой генерал, если сегодня вечером сможете просто отступить!»
[2307]
Когда Вимпфен отправился к императору объявить о своем назначении, Наполеон III посоветовал ему последовать словам Дюкро и, пока есть возможность, начать отход к Мезьеру
[2308]. В доказательство своих слов император обратил внимание генерала на активность противника в долине ручья Живони. «Я прошу Ваше Величество не тревожиться тем, что Вы видите. Через пару часов я опрокину их в Мёз»
[2309], — ответил Вимпфен. «Молитесь Господу, — сказал генерал Кастельно, — чтобы нас самих не скинули в реку»
[2310]. Как впоследствии вспоминал Наполеон III, «это было неудачное решение; в течение нескольких часов верховное командование менялось три раза, что, естественно, привело к отсутствию единого плана в движении и маневрировании войск»
[2311].
Пока происходили вышеописанные прения и дискуссии у французов, немцы методично продвигались по обеим сторонам от Седана в северном направлении и к полудню соединились в районе селения Илли, завершив тем самым окружение Шалонской армии
[2312].
Устав от бессмысленных разговоров, император вместе со своим отрядом подъехал ближе к Базей и остановился у небольшого гребня. Неистовое сопротивление французской морской пехоты и местных жителей не позволяло германским войскам полностью овладеть селением. Немцы были вынуждены вводить в бой свежие части и подтягивать дополнительную артиллерию. Мощь артиллерийского огня по Базей и прилегающему к нему району с каждым часом только увеличивалась.
Наполеон III и его спутники подверглись смертельной опасности. Послушаем Аронсона: «Маленькая группа всадников представляла легкую цель для врага. Император направил свою лошадь вперед. Поблизости одновременно взорвались несколько снарядов и поднялось облако дыма и пыли»
[2313]. «Император, — говорит Пажёль, — оставался неподвижным, как будто ожидая, когда один из снарядов угодит в него»
[2314]. В Базей убило капитана д’Эндекура. Медленно, «под непрерывным ливнем снарядов», император пробился на север вдоль хребта над долиной Живони. Когда верховая езда стала невозможной, он спешился и склонил голову к дереву. Затем немного прошелся. Император никогда не жаловался. «Он крепко сжал руку, — продолжает Пажёль, — и это было единственным признаком того, что сейчас он переживал то, что было выше его сил. Время от времени его рука сжимала рукоять сабли. На одной из позиций он собственноручно сделал несколько выстрелов из митральезы. Сидя на лошади около дерева, которое венчало плато, император подвергся особенно интенсивному обстрелу. Снаряды, взорвавшиеся по обе стороны от него, убили лошадей двух его офицеров, которые также были тяжело ранены. Однако император, невредимый, появился из облака пыли и еле слышно прошептал: „Смерть прошла очень близко от меня“»
[2315].
Эмиль Золя посвятил много времени изучению сражения у Седана, и он так описал эти часы жизни императора на поле битвы: «Уже в пять часов утра его известили, что сражение происходит в Базей, и он прибыл сюда, подрумянившись, но оставаясь тем же мрачным призраком, и, как всегда, хранил молчание.
Здесь находился кирпичный завод; он мог служить убежищем. Заводские стены уже поливал свинцовый дождь, и ежесекундно на дорогу падали снаряды. Вся императорская свита остановилась.
— Ваше величество! — пробормотал кто-то. — Право, здесь опасно!..
Но император обернулся и движением руки приказал своему штабу построиться в узком переулке вдоль стен завода. Там люди и кони могли укрыться.
