После того как король ушел, Наполеон III послал императрице Евгении телеграмму
[2410]:
«Армия разбита, мне не удалось погибнуть вместе с моими солдатами, ради спасения остатков войск я сдался в плен.
Наполеон».
Несколько позже Наполеон III написал императрице письмо
[2411]:
«Штаб, 2 сентября, 1870.
Моя дорогая Евгения, не могу передать тебе, что я перенес и что продолжаю чувствовать. Мы совершили марш вопреки всем правилам и здравому смыслу: это должно было привести к катастрофе, и она произошла. Я предпочел бы умереть, чем быть свидетелем столь ужасной капитуляции, и все же в сложившейся ситуации это было единственным способом избежать истребления 60 000 человек. С другой стороны, если бы это были только единственные мои мучения! Я думаю о тебе, о нашем сыне, о нашей несчастной стране, да хранит ее Бог! Что теперь произойдет в Париже? Я только что видел Короля. В его глазах были слезы, когда он говорил о горе, которое я должен переживать. Он предоставил в мое распоряжение один из своих замков около Гессен-Касселя, но мне все равно, где быть. Я чувствую, что моя карьера сломана и мое имя утратило свой блеск. Я нахожусь в отчаянии. Прощай, нежно тебя обнимаю!
Наполеон».
В этом же доме император и заночевал. Как пишет Аронсон, «к вечеру его привычное спокойствие подтвердилось, и он ложился спать с книгой Бульвера-Литтона „Последний барон“, которую нашел в книжном шкафу в спальне. Один из очевидцев, увидев на следующее утром неприбранную постель императора, не обнаружил признаков ночного беспокойства. Наполеон, судя по всему, спокойно спал»
[2412].
Не задерживаясь в Доншери, генерал Вимпфен сразу же после подписания капитуляции приехал в Седан. Вскоре по армии начали зачитывать воззвание
[2413]:
Солдаты!
Вчера вы сражались с превосходящими силами. От рассвета до наступления темноты вы с предельной доблестью сопротивлялись врагу и практически израсходовали свой последний патрон. Измученные борьбой, вы не смогли откликнуться на призыв ваших генералов и офицеров, чтобы попытаться добраться до Монмеди и воссоединиться с маршалом Базеном. Только две тысячи человек смогли сплотиться, чтобы сделать все возможное. Они были вынуждены остановиться в деревне Балан и вернуться в Седан, где ваш генерал с глубокой скорбью объявил, что не имеется более ни резервов, ни боеприпасов. Защита города была невозможна; его расположение не позволяет оказать сопротивление многочисленной и мощной артиллерии противника. Армия, собранная в стенах города, неспособна покинуть его или защищать, недостаточно провизии для жителей и войск. Я был вынужден принять тяжелое решение о переговорах с врагом.
Приехав вчера в прусскую штаб-квартиру со всеми полномочиями от императора, я вначале не мог принять предъявленные условия. Только сегодня утром, когда мне стали угрожать бомбардировкой, на что у нас не было возможности ответить, я предпринял дальнейшие усилия и получил условия, которые облегчают вам, насколько это возможно, унизительные формальности, обычно используемые на войне точно при таких же обстоятельствах. Нам, офицерам и солдатам, сейчас не остается ничего, кроме как покорно принять неизбежное — против чего армия не могла бороться из-за недостатка продовольствия и боеприпасов. Меня, по крайней мере, утешает то, что я избежал бесполезной резни и сохранил для страны солдат, способных в последующем хорошо и замечательно служить.
Главнокомандующий, Де Вимпфен
Новость о капитуляции распространилась по городу со скоростью лесного пожара, раздуваемого порывами ветра. Толпы солдат яростно кричали и требовали расправы с теми, кто их предал. Многие офицеры и генералы просто прятались от солдат. По всему городу слышался треск от ломаемых митральез, винтовок, штыков, сабель и другого оружия. Кое-где оружие, боеприпасы, заряды, орудия, транспорт были брошены в Мёз. Командиры полков отдавали приказы не допустить попадания знамен и орлов в руки врага. Их начали сжигать или прятать
[2414]. Однако бессильная злость и ярость французов уже не могли ничего решить.
Победители были недовольны и грозили применить силу к строптивому поверженному врагу. Кое-где раздались выстрелы — это германцы пустили в ход оружие против тех, кто не захотел подчиниться. По всему городу немцы организовали поиски французских солдат и офицеров, а также провели реквизицию продовольствия.
Очевидец Франко-прусской войны 1870–1871 годов, британский офицер Генри Хозьер, впоследствии писал, что это «была восемнадцатая капитуляция, произошедшая в Европе с 1700 года, однако единственная, которая включала суверена, и, безусловно, наиболее важная в количественном отношении. Помимо 25 000 взятых в плен в ходе сражения и 14 000 раненых, найденных в Седане и в его окрестностях, военнопленными стали еще 84 450 человек. Более 500 орудий, в том числе 70 митральез, 330 полевых и 150 крепостных орудий, 10 000 лошадей, 100 000 шасспо, 80 000 орудийных зарядов и большое количество другого военного снаряжения также попали в руки победителей. Только переданная им артиллерия заняла несколько акров (1 акр — приблизительно 4047 м². — Прим. авт.). Среди военнопленных оказались император и маршал Франции, 39 генералов, 230 штабных и 2095 других офицеров. Большинство из них предпочли пойти в плен вместе со своими солдатами (освободилось на немецких условиях 550 офицеров
[2415]. — Прим. авт.). Остальная часть армии — около 14 500 человек с 12 000 лошадьми, пушками и транспортом сумела достичь нейтральной территории Бельгии.
Таким образом, армия Мак-Магона, насчитывавшая 150 000 человек, в течение трех дней прекратила свое существование. Почти каждый солдат был либо убит, либо ранен, либо пленен, поскольку даже те, кто бежал в Бельгию, были немедленно разоружены и взяты под стражу в крепостях»
[2416].
