28 ноября 1815 года Гортензия, Луи Наполеон и остальные домочадцы покинули Экс-ле-Бен и отправились в Констанц. Их путь проходил по кантонам Женева, Берн, Во, Аргау, Цюрих и Тургау. Практически везде местные власти не были рады появлению родственников «узурпатора». Кое-где их задерживали для выяснения всех обстоятельств, связанных с проездом. С большим трудом только к вечеру 7 декабря они смогли добраться до Констанца и поселились в Hôtel de l’Aigle.
Через два дня появился камергер великого герцога Бадена и сообщил бывшей королеве, что Карл Людвиг не может предоставить им убежище на территории герцогства, поскольку союзники запретили укрывать бонапартистов. Гортензия, сославшись на усталость и болезнь, попросила оставить ее в Бадене до того, как она получит разрешение на проживание в Швейцарии, в кантоне Санкт-Галлен. Как говорит Ридли, «правительство Бадена смилостивилось, и она оставалась в Констанце семнадцать месяцев»
[171]. По прошествии нескольких недель Гортензия сняла дом в районе Петерсхаузен, пригороде Констанца. Весной она хотела купить участок земли у Боденского озера и построить там дом, но местные власти отказали, напомнив, что ей разрешено только временное проживание. Тем временем 12 января 1816 года во Франции вышел королевский указ, запрещавший членам семьи Бонапарта въезд в королевство под страхом смертной казни
[172]. Перспектива возвращения домой в ближайшем будущем исчезла. Приходилось обустраиваться на чужбине.
Пришли очередные новости от мужа. Проживая в Риме, Луи начал бракоразводный процесс под предлогом, что его заставили жениться на Гортензии помимо его воли. Ускорить данный процесс он желал по причине возможного брака на дочери одного из уважаемых горожан. Луи потребовал у Гортензии развода, но она отказала ему в этом. Бывшая королева не хотела и слышать о якобы насильственном принуждении Луи к женитьбе, а также отстаивала права своих детей
[173]. Долгая тяжба, затеянная Луи, не понравилась отцу предполагаемой невесты и прелатам католической церкви.
В Констанце в очередной раз проявилось умение Гортензии не терять присутствия духа и бороться за себя и своих близких. Получив от властей Бадена временную передышку на несколько дней, она сумела неплохо обустроиться на достаточно продолжительный период времени. Постепенно ее домочадцы также начали приспосабливаться к любым условиям жизни.
За несколько месяцев Луи Наполеон получил прекрасный жизненный урок. Он стал свидетелем падения своего великого дяди в 1814 году и его неистребимого желания бороться в самых невероятных обстоятельствах. Еще более ярким оказался эпизод триумфального возвращения Наполеона I в Париж в марте 1815 года и все, что было связано со «Ста днями». В память врезалось, как император умело увлекал словами и делами своих соотечественников, поворачивая политическую ситуацию буквально за несколько дней в совершенно ином направлении. Впечатлительная детская душа оказалась в плену ярких событий наподобие грандиозного театрализованного действа, посвященного принятию новой конституции, на Марсовом поле 29 мая 1815 года. Луи Наполеон был свидетелем, как толпы парижан требовали от императора действий после поражения при Ватерлоо, и предательства некогда близких к нему людей. Это обстоятельство усугубило врожденное чувство скрытности у мальчика. Не доверять или доверять не в полной степени людям — это инстинкт самосохранения, поскольку неизвестно, как они отнесутся к тебе при иных политических раскладах. С другой стороны, он стал свидетелем бескорыстной дружбы и самопожертвования, когда люди (зачастую чужие или малознакомые) пытались укрывать и защищать его, брата и мать в 1814 и 1815 годах в условиях белого террора.
Гортензия всегда воспитывала сына в духе единения с простым народом. Она не только не противилась, но и приветствовала общение и игры своих сыновей с детьми из «простых» семей. Тут свою роль сыграло то, что, возможно, она сама ошибалась в жизни, полагая, что подавляющее большинство французов были сторонниками Наполеона Бонапарта. Поэтому события в Дижоне для нее оказались шоком. Оказывается, была и другая Франция, настроенная против Наполеона. Но она не изменила своим принципам и продолжала поощрять общение своего младшего сына с ребятами с улицы. Как в Экс-ле-Бен, так и в Констанце он увлеченно играл с ними, и взрослые при этом не делали каких-либо различий в социальном статусе детей. Однажды, убежав на улицу от своего учителя, аббата Бертрана (увы, весьма лениво подходил Луи к обучению), он встретил мальчиков, которые просили милостыню. Поскольку у него не было карманных денег, он не раздумывая подарил им свой пиджак и башмаки и босиком, в одной рубашке вернулся домой
[174].
Тем временем жизнь в Констанце вошла в спокойное русло. Гортензия и все окружавшие почувствовали себя гораздо увереннее. Они прекрасно осознавали, что их положение в Германии не идет ни в какое сравнение с тем, что происходило в это время во Франции. Газеты, приезжавшие знакомые из Франции и просто слухи доносили ужасные новости о казнях, преследованиях и насилии, творимых сторонниками королевской власти над побежденными бонапартистами и бывшими революционерами.
В июне 1816 года Гортензия вместе с Луи Наполеоном посетила Евгения Богарне в Баварии. Он проживал в живописном имении Штарнберг недалеко от Мюнхена. В отличие от многих других Бонапартов, Евгений жил достаточно спокойно, поскольку после первого отречения отчима в 1814 году отошел от политики и не принял участия в событиях «Ста дней». За это королевские власти Франции были полностью в ладу с бывшим вице-королем Италии. У него также сохранились дружеские отношения с российским императором Александром I. В 1806 году Евгений женился на Августе Людовике Баварской, дочери баварского короля Максимилиана I. Причем и этот брак был отражением воли императора французов. Поэтому Евгений мог наслаждаться комфортной жизнью во владениях своего тестя. Эта встреча Гортензии с братом, после всех пережитых потрясений, была душевной и радостной. Луи Наполеон с удовольствием играл с детьми своего дяди и восторгался прекрасными видами озерно-лесной Баварии.
В сентябре 1816 года герцогиня Стефания де Богарне намерилась посетить Гортензию в Констанце. Этот приезд вызвал целую волну дипломатической переписки. Вначале французский посол в настойчивой форме напомнил о незаконном пребывании Гортензии в Констанце, а затем потребовал от баденских властей высылки бывшей королевы Голландии
[175]. Затем уже и Гортензия получила любезное письмо от всесильного австрийского министра иностранных дел Меттерниха, в котором он сообщил, что если ей нравится жить на берегу Боденского озера, то Австрия будет приветствовать ее, сына и всех близких на австрийском берегу озера в городке Брегенц. Гортензия, как полагает Ридли, разгадала истинные намерения австрийского министра, кто хотел заманить ее и Луи Наполеона на свою территорию и более уже оттуда не выпускать. Австрия уже удерживала таким образом сына Наполеона I, римского короля, превратившегося просто в герцога Рейхштадтского
[176]. Теперь это была политика великих держав: не позволять членам семейства бывшего императора французов проживать в небольших суверенных государствах. Гораздо спокойней держать их на территориях, подконтрольных союзникам. Гортензия ответила тактичным, но отрицательным письмом
[177].
