Через несколько месяцев Гортензия и Кошеле поехали на несколько дней в Швейцарию. Проезжая через кантон Тургау, бывшая королева обратила внимание на прелестный дом, расположенный на превосходном высоком берегу Нижнего озера (один из водоемов Боденского озера). Невдалеке от дома расположились деревни, церкви и замки, утопавшие в зелени. С высокого берега открывался превосходный вид на Нижнее озеро и расположенный вдалеке остров Райхенау. В феврале 1817 года она приобрела имение Арененберг у Иоганна фон Штренга. В договор покупки бывшая королева предусмотрительно включила пункт, в соответствии с которым сделка не имела силы в том случае, если союзные державы не позволят ей жить в кантоне Тургау
[178].
Одновременно с этим она распорядилась начать работы по внешней и внутренней перестройке здания и созданию парковой зоны. Перестройка осуществлялась на манер интерьеров, какие были приняты в домах в Париже и загородных резиденциях времен Первой империи. В дальнейшем этот стиль получил общее название — имперский ампир. Со временем Гортензии удалось со вкусом обустроить этот дом, и он начал напоминать живой осколок наполеоновской Франции. По мере дальнейшего развития событий он все больше и больше напоминал центр великосветской жизни и бонапартизма.
Одновременно с совершением этой сделки Гортензия обратилась к брату с просьбой помочь ей приобрести еще какое-нибудь подходящее жилье в Баварии. Она также написала письмо царю Александру I с просьбой разрешить проживание в Баварии. Несмотря на то что вскоре она получила ответ из Министерства иностранных дел Российской империи, в котором ничего, по сути, не говорилось о ее просьбе, император употребил свое влияние, и вопрос был решен положительно
[179]. Рассмотрев разные варианты, она предпочла купить дом в Аугсбурге.
* * *
Как мы видим, на широкую ногу жила Гортензия в изгнании, поэтому будет не лишним сказать несколько слов о материальном положении семейства Бонапартов.
Как-то мадам Летиция еще во времена правления ее сына, Наполеона I, сказала, что не верит во всех семейных королей и принцев и наступит день, когда они придут к матери за куском хлеба. В чем-то она оказалась права, а в чем-то и нет. В жизни клана Бонапартов наступила черная полоса. Они были изгнаны из Франции и ограничены на территории королевства в своих имущественных правах. Для многих это обернулось бы катастрофой, которая не позволила бы спокойно жить дальше, но это не про них. Большинство членов семейства Бонапартов в материальном плане продолжали чувствовать себя неплохо и после падения Первой империи. В практичности и изворотливости им точно не откажешь. Они лишились своих корон, но не доходов и комфортной жизни. Пример Гортензии показателен.
Она могла позволить себе и своим близким спокойно переезжать с одного места на другое, снимать достойное жилье, покупать недвижимость, перестраивать и обустраивать ее, покупать лошадей и картины, нанимать прислугу, преподавателей для детей, регулярно собирать гостей из высшего общества, путешествовать и многое другое. Британский историк Ридли по этому поводу говорит следующее: «С учетом всех невзгод, Гортензия в одном отношении была удачлива: она была чрезвычайно богата. Это было важнейшее обстоятельство в жизни ее семьи… Даже после того, как она потеряла пенсион по решению правительства Людовика XVIII, дом на улице Серютти и поместье Сен-Лё, у нее еще было состояние Жозефины почти на 4 миллиона франков, бóльшая часть которого состояла из собственности за пределами Франции, главным образом в Италии. Ее доход составлял около 70 000 франков в год — 275 000 фунтов без налогов по сегодняшним ценам (по состоянию на конец 1970-х годов XX века, на момент написания Ридли биографии Наполеона III. — Прим. авт.). У нее также было много драгоценностей, какие подарил ей Наполеон I, и время от времени она продавала алмаз или другую реликвию, когда срочно нуждалась в деньгах. И она, и Луи иногда жаловались на финансовые трудности и придерживались строгой экономии, но это никогда не было чем-то бóльшим, чем временная нехватка наличных денег, и при этом они всегда могли заимствовать деньги под гарантию своих активов»
[180].
«Подавляющую часть состояния Гортензии, — пишет Бреслер, — составляло наследство Жозефины, которое было, в основном, в виде собственности за пределами Франции, и в ежегодном исчислении составляло около 400 000 фунтов без налогов по сегодняшним ценам (по состоянию на конец 1990-х годов XX века, на момент написания Бреслером биографии Наполеона III. — Прим. авт.). У нее также было много ценных украшений.
Ее богатство, впрочем, никогда не мешало ей или Луи периодически жаловаться на перерасход и вводить режим временной, но решительной экономии»
[181].
В свою очередь, Стэктон добавляет, что «царь Александр ее простил и купил большую часть коллекции картин Мальмезона за хорошие деньги, а она продала столовое золото и серебро», а в Констанце ее брат, Евгений, «приехавший ее навестить, договорился, чтобы ей открыли кредитный счет во франкфуртском отделении Дома Ротшильдов под залог ее драгоценностей»
[182]. Стэктон полагает, что в начале осени 1815 года Луиза Кошеле и аббат Бертран привезли Гортензии в Экс-ле-Бен значительные суммы денег и драгоценности, которые бывшая голландская королева не успела захватить из Парижа
[183].
Супруг Гортензии Луи, как мы уже говорили, прибыльно избавился от собственности во Франции. Так, особняк в Париже он продал банкиру Торлония за 535 000 франков. По договоренности, банкир продолжал ссужать его деньгами, а после перепродажи имущества выплачивал ему разницу между покупкой и последующей продажей
[184]. Луи купил недвижимость в Риме и Флоренции и особо себе ни в чем не отказывал.
Да и сама мадам Летиция, которая стала главой семейного клана, не особо была стеснена в средствах. В 1818 году она приобрела палаццо Ринуччини на площади Венеции в Риме и «жила на широкую ногу, окруженная бесчисленной челядью, включая камергера, и всегда выезжала в карете, дверцы которой украшал герб, подаренный ей сыном»
[185].
* * *
6 мая 1817 года бывшая королева с сыном и домочадцами покинула Констанц и направилась в Аугсбург. Через несколько месяцев они уже из Аугсбурга переехали в Арененберг. Был заведен следующий график проживания: теплое время года — в Арененберге, а в холодную и ненастную пору — в Аугсбурге
[186].
