Весь процесс и решение по делу Лэти вызвали шквал возмущения в обществе и в оппозиционной печати. Сама процедура рассмотрения дела в палате пэров, а не в суде была встречена всеобщим осуждением. Во всех слоях общества шли разговоры о целенаправленном преследовании борцов с июльским режимом. Неожиданно для властей дело Лэти добавило популярности бонапартистам.
Тем временем французские власти не собирались идти на какие-либо уступки, и 1 августа 1838 года глава правительства Моле направил официальное требование швейцарцам о выдворении Луи Наполеона из страны. Посол Франции герцог де Монтебелло, сын наполеоновского маршала Жана Ланна, передал в Люцерне швейцарским властям гневное послание от королевского правительства
[353]. Однако большинство кантонов высказалось в поддержку племянника Наполеона I, и федеральные власти Швейцарии начали консультации с властями кантона Тургау.
На фоне падения своей популярности французское правительство предприняло решительные меры во внешней политике. Из Лиона к границам Швейцарии была направлена 25-тысячная армия. Французские части вошли в демилитаризованную зону округа Жекс, который был закрыт для военных и таможенных властей Франции в соответствии с договорами 1814–1815 годов. Официальная печать требовала наказать швейцарцев и тем самым укрепить международный престиж страны. В воздухе замаячил призрак войны между двумя странами.
Страны — гаранты международных договоров и послевоенных границ — Австрия, Пруссия и Россия — оказали полную дипломатическую поддержку Франции. Великий герцог Бадена уведомил швейцарские власти, что в случае вооруженного конфликта территория герцогства будет закрыта для граждан Швейцарии
[354].
Либералы в Швейцарии были возмущены военным и дипломатическим давлением на страну и предлагали оказать вооруженное сопротивление. Они считали неприемлемым поддаваться на наглые требования иностранных государств и высылать своих граждан из страны.
Луи Наполеон написал властям Тургау, что отрицает какие-либо враждебные планы, какие он якобы замышляет в Арененберге против французского правительства. Как гражданин Швейцарии, он хочет единственного — спокойной жизни в кантоне Тургау, но «благодарит своих соотечественников за защиту своих прав и национальной свободы»
[355].
Историк Ридли утверждает, что «пять лет спустя Луи Наполеон рассказал своему другу, что он сам желал, чтобы его выдворили из Швейцарии, что придало бы ему ореол мученика. Это он убедил Лэти опубликовать книгу, чтобы спровоцировать Луи Филиппа потребовать его изгнания»
[356]. «Возможно, — продолжает далее британский специалист, — это умный ход, но несомненно, что Луи Наполеон был в восторге от международной рекламы, которую получил в результате действий французского правительства. Во всей Европе люди испытывали отвращение к зрелищу, когда четыре великих державы объединились ради того, чтобы запугивать маленькую страну с целью изгнать одного молодого человека»
[357].
Вместе с тем представляется весьма сомнительным, чтобы летом 1838 года можно было точно просчитать реакцию французского правительства и общества на публикацию книги Лэти. Вполне вероятно, что книга не вызвала бы большого интереса или, в случае недовольства ею властями, рассматривалась бы в обычном суде, что повышало шансы на оправдательный приговор. Могла сложиться ситуация, когда правительство Луи Филиппа не стало бы предъявлять требований к Швейцарии или решало этот вопрос каким-либо иным способом. Поэтому к словам Луи Наполеона о заранее продуманном плане намеренной провокации следует относиться с определенной степенью настороженности, а вот искренность чувств, испытанных племянником бывшего императора от небывалого взлета общественного внимания к своей персоне во Франции и в Европе, наоборот, вызывает полное доверие.
Спектакль международного масштаба по изгнанию Луи Наполеона из Швейцарии продолжал раскручиваться. Забеспокоилось правительство Великобритании, когда стало ясно, что французы реально готовы начать вторжение, а Австрийская империя всячески будет в этом способствовать Франции.
Тем временем совет кантонов Швейцарии большинством голосов опять поддержал Луи Наполеона при условии, что он даст обязательство не замышлять планов против Франции и откажется от любых притязаний на французское гражданство
[358]. Министр иностранных дел Великобритании Генри Палмерстон предложил международное посредничество и начал убеждать швейцарцев в том, что можно выслать Луи Наполеона из страны, но при этом найти такое решение, которое удовлетворит все стороны
[359].
22 сентября 1838 года Луи Наполеон обратился к властям Тургау. В письме он выразил благодарность народу Швейцарии и особенно жителям Тургау за поддержку и высказал пожелание покинуть Швейцарию, чтобы не подвергать страну опасности войны и вторжения иностранных войск. «Добровольно покидая единственную страну в Европе, — писал Луи Наполеон, — где я нашел поддержку и защиту, уходя из тех мест, которые по многим причинам стали мне дороги, я надеюсь, что смогу доказать народу Швейцарии, что достоин уважения и любви, какими они меня наградили»
[360]. В заключение Луи Наполеон высказал надежду, что придет время, когда он сможет вернуться.
Власти Швейцарии проинформировали правительство Франции, что Луи Наполеон выразил желание добровольно покинуть страну. Однако этот ответ не удовлетворил не в меру разгоряченных французов, и они потребовали безусловной высылки в ближайшие дни Луи Наполеона, а не потакания его собственным желаниям. В конце сентября 1838 года французские войска вблизи швейцарской границы были приведены в полную боевую готовность
[361].
Общественное мнение в Швейцарии было возмущено и требовало также привести войска в боевую готовность и оказать сопротивление агрессору. В начале октября призрак войны был уже на самом пороге швейцарского дома. Вся абсурдность ситуации вокруг одного человека привела к тому, что общественное мнение по всей Европе было однозначно на стороне Швейцарии и Луи Наполеона
[362]. Даже во Франции многие были склонны обвинять свое правительство в глупости. Бонапартисты просто потирали от радости руки и находились в центре общественного внимания.
