Грозная многоголосая толпа все больше и больше заполняла улицы центра города, двигалась вдоль Сены, устремлялась по мостам через реку из северной части города в южную и, наконец, приблизилась к Бурбонскому дворцу, месту заседания Учредительного собрания. Кордон полиции и Национальной гвардии, который попытался воспрепятствовать дальнейшему движению людской массы, был сметен. Часть демонстрантов ворвалась в Бурбонский дворец и с шумом наводнила зал заседаний Учредительного собрания, требуя от депутатов немедленного решения о поддержке польского национального движения французской армией. Кое-где начались стычки и небольшие потасовки между депутатами и митингующими, часть депутатов любыми путями попыталась продраться сквозь возбужденную толпу и вырваться из здания.
Занявшие трибуну ораторы (петицию огласил Распай) потребовали от Учредительного собрания немедленного осуществления народных требований: активной поддержки борющихся за свою национальную независимость поляков путем объявления революционной войны России, Пруссии и Австрии; следствия и суда над убийцами руанских рабочих; создания «общественного комитета» для контроля за действиями правительства; введения налога на богатых (в размере 1 миллиарда франков); борьбы с нищетой масс; организации «министерства труда» для уничтожения эксплуатации человека человеком. Эти требования потонули в криках протеста. Видя, что ситуация выходит из-под контроля, Блан и Ледрю-Роллен попытались выступить и уговорить разгоряченный народ покинуть зал заседаний. Однако все было тщетно. Радикально настроенный Бланки прорвался к трибуне и в своей речи призвал присутствовавших поддержать независимость Польши. Кроме того, он напомнил о бедственном положении французского народа и потребовал, чтобы депутаты Учредительного собрания занялись обеспечением работы для трудящихся и провели расследование апрельских событий в Руане.
Оставшиеся депутаты пытались перекричать толпу и заявить, что готовы рассмотреть требования митингующих, но при условии, что толпа покинет зал заседаний и даст возможность депутатам работать. В этот момент на трибуну вскочил один из организаторов демонстрации, председатель «Централизаторского комитета» Юбер, и воскликнул: «Граждане! Именем народа, обманутого своими представителями, я объявляю Учредительное собрание распущенным!»
[613]. В зале начался невообразимый шум и столпотворение. Группа демонстрантов завладела столом президиума собрания. Над столом председателя установили трехцветное знамя, увенчанное красным колпаком. Раздались крики: «К оружию! К оружию! В ратушу!» Со всех сторон послышались фамилии демократов и социалистов, которых предлагалось включить в новое правительство. В частности, предлагались кандидатуры Блана, Бланки, Распая, Барбеса, Альбера, Ледрю-Роллена и других. Принимая все это за повторение февральских событий и считая роспуск Учредительного собрания свершившимся фактом, демонстранты с криками «К оружию!» покинули Бурбонский дворец и устремились к городской ратуше.
Если работа Учредительного собрания была парализована, то Исполнительная комиссия продолжала функционировать и в срочном порядке мобилизовала буржуазные батальоны Национальной гвардии и столичного гарнизона. Были направлены сообщения о вводе в город частей регулярной армии. Эти части в скором времени восстановили порядок в районе Бурбонского дворца и начали боевые действия против кварталов, примыкавших к ратуше.
За это время в ратуше Барбес и Альбер приступили к работе, пытаясь сформировать новое правительство и принять ряд декретов. При этом никаких мер для обеспечения своей безопасности они не предприняли. Блан отказался войти в состав правительства. Бланки, считавший разгон Учредительного собрания преждевременным и обреченным на провал, не пришел в ратушу, а Ледрю-Роллен, кого участники демонстрации включили в состав нового правительства, возглавил войска, направившиеся к ратуше для разгона демонстрации и ареста ее руководителей.
Были предприняты попытки захватить Министерство внутренних дел и передать в провинцию по телеграфу сообщение о создании нового правительства. Однако они потерпели неудачу. Вскоре ратуша была захвачена войсками, Альбер и Барбес были арестованы. Митингующие не оказали сопротивления. В следующие дни были арестованы Распай, Бланки и другие революционные деятели и закрыт ряд социалистических клубов, а также газет.
Учтя уроки мятежа, правительство ликвидировало Люксембургскую комиссию, сместило префекта полиции Коссидьера (новым главой полиции стал умеренный республиканец Арист Труве-Шовель) и распустило «народную полицию», вместо которой была создана «республиканская гвардия» из полицейских подразделений. Активную работу провел новый военный министр Кавеньяк. К городу были подтянуты регулярные армейские части, проведена проверка на надежность частей столичного гарнизона, введены дополнительные воинские подразделения, смещены с должности некоторые офицеры.
На время политический пар был выпущен. Правительство показало свою способность с трудом, но все же держать удар. Вокруг Учредительного собрания и правительства постепенно консолидировались все силы — от монархистов до республиканцев — с целью борьбы с рабочими кварталами и анархией. Рабочие же продемонстрировали еще раз свою способность к массовым силовым методам борьбы. К ним также примыкали отряды Национальной гвардии из рабочих кварталов, работники национальных мастерских, сезонные рабочие, деклассированный и криминальный элемент. Правда, многие лидеры рабочих после событий 15 мая были арестованы, в то время как в правительстве и Учредительном собрании на первые роли выдвинулись сильные харизматичные личности, такие как генерал Кавеньяк, Мари, Тьер и др.
Майские события радикализировали общество, лидеры правительства и Учредительного собрания при поддержке буржуазных и промышленных кругов, а также прессы начали осуществлять решительные шаги по «умиротворению» страны, и прежде всего — рабочего сословия.
Мощное давление на правительство оказали деловые круги страны. Торговые палаты настойчиво требовали отмены декрета от 2 марта 1848 года о сокращении рабочего дня. Эти предложения были выдвинуты с учетом оживления деловой активности и роста производства в легкой промышленности. Отдельные предприниматели переходили на 12–14-часовой рабочий день. Количество рабочих в национальных мастерских превысило 110 тысяч, предприниматели и политики видели в них помеху для дальнейшего увеличения рабочего дня и сокращения заработной платы, а также постоянный фактор нестабильности в обществе. «Нам угрожает опасность, — писала 17 мая газета L’Assemblée nationale, — и как, в самом деле, не опасаться беспорядков, когда государство содержит за свой счет армию в 100 000 человек единственно для того, чтобы учить их бунтовать? Кто не знает, что национальные мастерские служат лучшей опорой для тех, кто хочет анархии и грабежей? Нужно уничтожить причины беспорядков… время полумер прошло». «Национальная гвардия, — писала та же газета, — хочет доказать свою преданность делу порядка; перед ней стоит дилемма: или силой принудить мятежников к спокойствию, или молча присутствовать при гибели общества. Национальная гвардия знает свои обязанности и в такой момент не станет колебаться: мы предпочитаем битву, отчаянную битву неизвестности и постоянному страху за завтрашний день»
[614].
