Живой интерес публики вызвал и образ жизни главы государства. При этом до сих пор нет единого мнения о распорядке дня, какой сложился у президента. В своей обстоятельной биографии Ридли пишет, что «Виктор Лонжьюне, который был в течение пяти месяцев 1849 года министром сельского хозяйства в правительстве О. Барро, утверждал, что Луи Наполеон был очень ленив, не любил нудную государственную работу и не читал официальную почту. Он вставал в 10 утра, два часа проводил за своим туалетом и завтраком и только после этого работал один час над государственными бумагами. В час дня или половине второго он начинал председательствовать на заседании Кабинета министров, заканчивавшемся обычно примерно в три часа дня. Затем выезжал в открытой карете в Rond Point des Champs-Elysées. Здесь он встречался с мисс Говард, которая приезжала в другой карете из своего дома на Rue du Cirque, и вдвоем они проводили около двух часов в Булонском лесу. После прогулки часто останавливались в кафе, чтобы выпить по стаканчику рома, и только после этого возвращались на Rond Point и разъезжались в своих каретах по домам. Затем Луи Наполеон обедал и больше не работал. Если он не был на каком-нибудь приеме, то вечер проводил в доме мисс Говард или на частной вечеринке с какой-нибудь другой женщиной»
[765].
«Эти рассказы о повседневной жизни президента, — продолжает Ридли, — которые озвучивали беспристрастный Лонжьюне и враждебный Виктор Гюго, полностью игнорируют многочисленные случаи, когда Луи Наполеон проводил важные политические переговоры с послами, генералами, политиками, и реально не раскрывают его повседневную деятельность. Однако, скорее всего, он действительно думал, что его главная обязанность — не работать в кабинете, а быть видимым на публике и налаживать социальные контакты. Он не обладал способностями Людовика XIV и Фридриха Великого сосредоточивать внимание на государственных бумагах и рутинной работе правительства»
[766].
Судя по всему, и на высшем государственном посту Луи Наполеон продолжал мыслить категориями заговорщика. Многолетняя привычка держать свои мысли и действия в тайне от всех не исчезла и продолжала его сопровождать. Президент демонстративно внимательно слушал советы орлеаниста Тьера, а действовал по-своему. Соглашался с приказами правительства по ужесточению борьбы с левыми, но одновременно продолжал искать контакты с ними. Так, в январе 1849 года он тайно пригласил к себе на встречу лидеров республиканцев и социалистов, в ходе которой предложил им «соглашение, в соответствии с чем они должны были молчать и соглашаться с правительством консерваторов в обмен на его защиту от преследований и возможный союз с ними против консерваторов в будущем. Но они не были готовы к сотрудничеству»
[767].
Скорее всего, Луи Наполеона удивляла «упертость», с какой политические деятели не желали поступиться своими принципами и идеологическими догмами и найти точки соприкосновения. Сам президент был достаточно гибким человеком и политиком, который надеялся найти общий язык со всеми. Впоследствии противники будут бесконечно ставить в вину Луи Наполеону, что он лавировал между классами и политическими силами, пытался достичь общественного консенсуса и не стремился играть на поле какой-то одной партии.
Середина XIX века была временем общественно-политической радикализации, а Луи Наполеон, говоря современным языком, предлагал путь примирения и согласия. Правда, его методы достижения общественного мира средствами тайной дипломатии были весьма специфичны и вряд ли в той политической ситуации могли быть адекватно восприняты всеми игроками.
Одной из задач правительства стала борьба с революционными клубами и газетами. Уже к январю 1849 года количество клубов сократилось до 11
[768]. Министр внутренних дел Фоше приказал полиции уделять более пристальное внимание социалистическим и радикальным клубам и не допускать проведения митингов и банкетов.
Активность банкетных мероприятий продолжала оставаться высокой в восточных, то есть рабочих, кварталах Парижа. Плата за участие в банкете составляла 1 франк 25 сантимов, что равнялось примерно половине дневного заработка низкооплачиваемого работника
[769]. Обычно полиция появлялась на месте проведения банкета и, в соответствии с полномочиями, предоставленными полиции Учредительным собранием в июле 1848 года, требовала допустить ее на мероприятие. Если организаторы банкета отказывались впустить стражей порядка, то последние вламывались в помещение и арестовывали организаторов мероприятия, а остальных разгоняли.
24 января 1849 года полиция закрыла три клуба, а генерал Шангарнье издал приказ о роспуске тринадцати полков Мобильной гвардии, состоявших из мелких лавочников и ремесленников, которые сражались против социалистов во время июньского выступления 1848 года
[770]. Поскольку в этих полках были сильны сторонники Ледрю-Ролллена, то делегация от них в составе четырех офицеров, в том числе и лейтенанта Аладениза, пришла к Шангарнье и потребовала отменить приказ. В противном случае Аладениз пригрозил поднять восстание. Генерал немедленно его арестовал.
Однако дело этим не закончилось. Большая делегация от мобильных гвардейцев отправилась к Елисейскому дворцу, чтобы выразить протест Луи Наполеону. Президент был хладнокровно вежлив, но твердо отказался отменить приказ командующего
[771]. Напряжение в обществе нарастало. К этому времени заметно обострились отношения между правительством и Учредительным собранием, основу которого составляли республиканцы.
В соответствии с конституцией, в стране должны были пройти выборы и сформирован новый парламент — Законодательное собрание. Однако депутаты Учредительного собрания не торопились самораспускаться и назначать дату выборов. Все предложения по дате выборов, внесенные депутатами от «Партии порядка» и правительством, были отклонены. Более того, в субботу 27 января 1849 года социалисты и депутаты от левых перешли в наступление и, с учетом распоряжений правительства по Мобильной гвардии, предложили рассмотреть вопрос об отстранении Фоше и Шангарнье
[772].
Правительство в продолжение свое политики внесло в Учредительное собрание предложение о закрытии всех клубов. В конечном итоге депутаты отклонили предложение как левых депутатов, так и правительства. В тот же день в газете Le Peuple появилась статья Прудона, в которой он яростно атаковал Луи Наполеона
[773]:
