По словам графини, кардинал окрылился письмом, в котором Мария-Антуанетта сообщала, что не держит на него зла. Теперь де Роган желал окончательного примирения с королевой, а для того требовал встречи с нею. И с особою иронией вспоминала графиня следующий свой шаг.
Парк Версаля украшен был боскетами: непроницаемые зелёные стены стриженых кустов высотою больше человеческого роста надёжно ограждали прогулочные аллеи. Зная проходы в этих плотных стенах, можно было появиться в аллее столь же внезапно, сколь и скрыться снова. Такое свойство вкупе с ночною мглой делало версальские боскеты лучшим местом для тайных свиданий.
Модистку Николь Леге в Париже ценили не за шитьё, а за любовные услуги, оказываемые состоятельным господам за умеренную плату. Графиня же приблизила её за достаточное сходство с Марией-Антуанеттой. В ночь встречи с кардиналом Николь сыграла роль королевы. Она появилась перед ним в накидке; приподняв с лица вуаль, шепнула несколько слов о добром своём расположении, обронила к ногам де Рогана свежую розу и, будто испугавшись шагов за стеною кустарника, исчезла в одном из проходов…
Розу кардинал сохранял как величайшую ценность и залог начавшейся дружбы с королевою. Я увидала цветок через несколько дней, когда от имени Марии-Антуанетты просила де Рогана о сумме в 40 000 ливров для помощи некоему обедневшему благородному семейству. К тому времени глупый любовник мой был уже выжат, как старый лимон, однако ночная встреча совершенно помутила его рассудок. Кардинал взял кредит и передал деньги мне как ближайшей подруге её величества…
Дубровский поднял голову от тетради.
– Комедия, право слово, как у Бомарше, – сказал он. – Интересно, это он воспользовался проделкою графини, или она примерила ту историю на себя?
Три года назад по возвращении из турецкого похода Владимир почитал себя влюблённым в прелестную Марию Шелехову, меццо-сопрано Большого Каменного театра. Она исполняла партию юного пажа Керубино в «Женитьбе Фигаро», и поручик не раз приходил любоваться актрисою с галереи верхнего яруса. Теперь воспоминания графини напомнили ему, как хитрец Фигаро с помощью переодетой госпожи своей и служанки обманул графа Альмавиву: не то ли произошло и с кардиналом, коему выдали распутную модистку за королеву?
– Понятия не имею, о чём вы, – проворчал Копейкин, два десятка лет не бывший в театре. – Прошу вас, Владимир Андреевич, не отвлекаться и читать дальше…
…а дальше графиня в изумительных подробностях воспроизводила самую потрясающую свою аферу, которая объясняла появление ожерелья, отсутствие в нём части бриллиантов – и услугу, оказанную российскому императорскому дому, из-за которой теперь взволнованы были великий князь Михаил Павлович и сам государь.
Глава IV
Давняя статья в журнале описывала её так:
Пожилая дама среднего роста, довольно стройная, в сером суконном редингтоне. Седые волосы её были покрыты чёрным беретом с перьями. Лицо приятное с живыми глазами. Многие перешёптывались о её странностях, намекали, что в её судьбе есть что-то таинственное. Она это знала и молчала, не отрицая и не подтверждая догадок.
Графиня де Гаше объявилась в российской столице незадолго до нашествия Наполеона. Она водила компанию лишь со старою баронессой фон Крюденер и её дочерью Жюльеттой, а больше никого к себе близко не допускала; в особенности же сторонилась французов и англичан.
Со временем слухи о мрачных тайнах графини, о её бегстве от правосудия и о несметных сокровищах, коими она могла обладать, расползлись по Петербургу. Инкогнито, сохранявшееся не одно десятилетие, раскрыто было именно англичанкою: фрейлина Мария Бирч донесла о слухах императрице. Случайно или намеренно сплетница вела рассказ в присутствии государя, который неожиданно вознегодовал.
– Как, она здесь?! Сколько раз меня спрашивали о графине де Гаше, и я отвечал, что её нет в России! Передайте ей, чтобы явилась ко двору.
Представ перед императором, пожилая дама замерла в церемонном реверансе и сказала:
– Я не посмела отказать вам, сир. Однако прошу позволения говорить наедине.
Александр Павлович милостиво согласился. Tête-à-tête собеседница открыла ему своё настоящее имя – Жанна де Валуа, графиня де Ламотт – и поведала то, что пересказал затем государь только самым близким. Ещё меньше было посвящённых в последствия этой встречи.
Не зря хитроумный французский царедворец Талейран говорил, вспоминая молодость: «Кто не жил до 1789 года, тот не жил никогда». Графиня де Ламотт во все времена жила другим на зависть, и в лето восемьдесят четвёртого уверовала окончательно в звезду свою: покорённый кардинал де Роган был назначен открыть бывшей побирушке путь к умопомрачительному богатству.
Жанна знала, что прежний король Людовик Пятнадцатый, желая сделать подарок любовнице, графине дю Барри, заказал придворным ювелирам Брёмеру и Бассанжу роскошное ожерелье из шести сотен бриллиантов на две с половиной тысячи карат. Увы, король скончался от оспы до того, как работа была окончена; подарок остался у ювелиров.
В желании вернуть миллион шестьсот тысяч ливров, потраченных на драгоценные камни, Брёмер и Бассанж предложили ожерелье новой королеве Марии-Антуанетте. Она обратилась к супругу, Людовику Шестнадцатому, – и получила отказ: «Это цена эскадры боевых кораблей!» – с возмущением ответил король. Ювелиры уже готовились разрушить своё произведение и продавать бриллианты по отдельности…
…но графиня де Ламотт заставила их воспрянуть духом. Она обещала найти покупателя и даже не брать комиссионных – с тем лишь условием, что ожерелье отдадут немедленно, а деньги будут выплачены в течение двух лет, по четыреста тысяч раз в полгода.
Покупателем стал кардинал де Роган. Графиня предъявила ему договор с ювелирами, на котором стояла подпись королевы, сделанная рукою Рето де Вийетта. Граф Калиостро подтвердил: звёзды благоприятствуют прочному союзу кардинала с Марией-Антуанеттой. Убеждённый в том, что королева возместит все расходы, кардинал также подписал договор; он принял на себя оплату ожерелья, и ювелиры с облегчением вручили драгоценность графине де Ламотт – будто бы для передачи её величеству.
Часть бриллиантов графиня с мужем извлекли из оправы и продали в разных странах Европы, стараясь не привлекать излишнего внимания к внезапному появлению столь большого количества отменных камней. Кардинала, который ждал денег от королевы и недоумевал, почему её величество по-прежнему холодна с ним, графиня продолжала водить за нос; ему пришлось даже договариваться с Брёмером и Бассанжем об отсрочке платежа.
Наконец встревоженные ювелиры испросили аудиенции у самой королевы и поинтересовались, когда же они получат свои деньги. Мария-Антуанетта, с изумлением узнав о драгоценности, которую кардинал купил на её имя, увидала в том злокозненную интригу. Она потребовала, чтобы король сурово покарал де Рогана, и кардинал оказался в главной парижской тюрьме – Бастилии.
