Большинство таких культур расположено в азиатской и тихоокеанской части земного шара, однако нечто похожее отмечено и в Африке и Южной Америке.
К числу таких культур (будем называть их культурами японского типа) относится яванская. Здесь вполне применимы инвективы, более или менее напоминающие европейские. Однако, во-первых, по своей эмоциональной силе они намного слабее, чем их европейские аналоги, а во-вторых, употребляются они много реже и носят скорее добродушно-шутливый, чем оскорбительный характер.
Примерно такой же оскорбительности, что в Европе, на Яве можно добиться совершенно иным путём, а именно переходом с одного более вежливого уровня на другой. То есть яванцы охотно обращаются к одному из способов, которым пользуются японцы, наряду со многими другими приёмами.
Вот перечисление форм обращений яванского языка по А. С. Тесёлкину. В буквальном переводе они могут выглядеть аналогично, но употребление именно той, а не иной формы зависит от общественного или служебного положения людей их возраста. Всё это чуть-чуть напоминает русские «ты», «вы» или «Вы» по отношению к одному лицу, но намного сложнее.
Основных форм обращения у яванцев две: нгоко («простой язык») и кромо («вежливый язык»). Кроме того, существует ступень мальо («средний язык»); промежуточная между нгоко и кромо; им пользуются, когда необходимо быть менее вежливым, чем при употреблении форм кромо, но нельзя пользоваться и нгоко: это было бы слишком грубо.
Есть ещё кромо-ингил («высокий кромо»), баса-кедатон («дворцовый язык») и баса-касад («грубый язык»). Кромо-ингил идёт в ход, когда говорится о высокопоставленном лице и его окружении, баса-кедатон употребляется при дворах феодалов.
Нгоко, кромо и мальо имеют каждый свои более мелкие подразделения. Нгоко делится ещё на нгоко-лугу («основной нгоко») и нгоко-андап («вежливый нгоко»), который распадается, в свою очередь, на антья-баса и баса-антья.
Для понимания яванской инвективной стратегии особый интерес представляет ступень баса-касад – наиболее грубая, для которой характерны оскорбительные слова и выражения. Здесь, например, возможны замены названий человеческих частей тела, конечностей и тому подобное названиями аналогичных частей тела у животных (сравним русские «брюхо», «морда» вместо «живот», «лицо»).
Но главная оскорбительная сила – не в этих словах, а в самом использовании баса-касад. Это настолько грубая форма, что для того, чтобы оскорбить оппонента, нет необходимости переходить на неё, скажем, с уровня кромо. Уже переход на ближайшую, но более низкую ступень в яванском языке звучит исключительно оскорбительно и мгновенно ощущается адресатом. Такие переходы со стороны простолюдинов наказывались в феодальные времена смертной казнью, а в период голландской оккупации Явы виновных подвергали порке.
Возможен в яванском и переход с более низкой ступени, допустимой между близкими друзьями, на более высокую. В таком случае у адресата возникает ощущение тревоги, подобной той, что возникла бы у русского, с которым его старый знакомый после многих лет общения на «ты» вдруг стал обращаться на «вы».
Таким образом, в яванском языке достаточно способов выражения словами агрессивных намерений говорящего, и совершенно очевидно, что о яванцах, как о японцах, нельзя говорить, что они сдержаннее европейцев в выражении своих намерений, только на том основании, что оскорбления европейского типа здесь менее популярны. Перед нами просто иная инвективная стратегия, в принципе не хуже и не лучше любой другой.
Некоторые черты вьетнамского языка сближают его инвективную стратегию с яванской. Правда, вьетнамские инвективы в основном сильно напоминают по характеру и эффекту инвективы европейского типа. В то же время вьетнамской культуре свойственны и оригинальные методы оскорбления – прежде всего снижение ранга оппонента.
Дело в том, что во вьетнамском языке существует богатая система обращений, среди которых важное место занимают обращения типа «младший брат отца», «старший дядя» и тому подобное, а также просто «ты». Муж обращается к жене, называя её «младшая сестра», жена к мужу – «старший брат». Старший брат может обратиться к младшему, которого зовут Ба: «Ба, пойдём, ты!» или «Ба, пойдём, младший брат!».
Вполне приемлемое здесь «ты» является одним из сильнейших оскорблений там, где согласно правилам этикета полагается только «старший брат».
К родителям следует обращаться «мама» и «папа». Обращение к ним «Ты!» вызвало бы такую же реакцию, как мат в русской культуре в адрес столь же уважаемых лиц. С другой стороны, «Младший брат!» вместо положенного в данной социальной ситуации «Старший брат!» звучало бы просто смешно и оскорблением служить не могло бы.
Нечто подобное прослеживается в казахской культуре, где среди сильнейших оскорблений родственников тоже существуют своеобразные инвективы вроде абсолютно запрещённого обращения к братьям и сёстрам мужа по имени: традиция требует обращения к ним со стороны женщины только с помощью нарицательного существительного: «мырзага», «кайнын ага (старший брат мужа), «кайын iнiм (младший брат мужа).
Женщина не имеет права называть по имени своего собственного первенца, если он воспитывался у родителей мужа, которые только и обладают этим правом, Такое обращение со стороны женщины рассматривается как дерзкий вызов и сознательное нарушение приличий, то есть непристойность.
Таким образом, мы видим, что оскорбительность заключается прежде всего не в употреблении грубых слов типа мата, скорее сам мат – это способ нарушения сильного запрета.
Однако столь же сильные запреты можно нарушать и другими словами, в том числе внешне выглядящими как нейтральные. Их эмоциональная заряженность определяется социальной ситуацией, а не буквальным смыслом.
Африканцы йоруба изобрели совершенно уникальный способ оскорбления – «eebu». Это, по словам исследователя, не проклятие и не брань в обычном смысле слова, хотя безусловно оскорбление. Цель «eebu» – выставить врага в смешном виде, опозорить его перед лицом слушателей. Прибегают к этому способу прежде всего женщины, но бывает, что и мужчины. Нередко такая стычка заканчивается дракой.
Главное оружие «eebu» – специальные слова, означающие «обладатель какого-либо плохого качества»: в буквальном переводе получается что-то вроде «обладатель лишений», «обладатель ненужности», «обладатель дурацких свойств», «обладатель жадности к еде или деньгам», «обладатель позорных долгов» и тому подобное Но это только, так сказать, основа оскорбления, к которой пристраивается обширная дополнительная информация вроде «Никчёмный бездельник и мот, который проводит время, пожирая птичьи яйца!», «Глупец, который на похоронах угощает гостей курятиной!» (гостей на похоронах бывает до двухсот человек, и гораздо дешевле кормить их говядиной), «Бесстыжий рохля, который идёт в дом родственников и там умирает!» (видеть обнажённого покойника могут только самые близкие люди), «Олух, который строит людям рожи в самое тёмное время ночи!»
Другой вариант «eebu» – обвинения в уродливости: «Острый нос!», «Крошечные глазки!», «Длинная и худая шея!», «Член-недомерок!» Такие оскорбления включают особые звуки, считающиеся сами по себе некрасивыми. Кроме того, здесь тоже возможны всяческие «расширения»: «Голова длинная и узкая, как у ящерицы!», «Ноги худые и тонкие, как у птицы олонго!» – или совсем, на наш взгляд, экзотические: «Он вышагивает по-дурацки, как бабуин, который расшиб больную ногу о ступку!» или «У ней грудь, как у женщины, которая передаёт своего младенца соседке, чтобы немного поплясать».
