Кстати, некоторыми исследователями «Fuck you!» возводится к «I fuck you in the ass!» («Я ебу тебя в жопу!»). Сравним подобные инвективы в грузинское «Šegeci traksi! Šegtxare traksi!» Обычный русский мат может быть интерпретирован как «Даже твоя мать может быть мною унижена, и ты ничего не сможешь сделать!»; грузинский вариант: «Я могу унизить весь твой род, потому что я тебя не боюсь, я тебя презираю» и так далее.
К вопросу о приоритетах
Сказанное выше ещё раз опровергает мнение, что, мол, сексуальная инвектива могла возникнуть где-нибудь в одном месте (например, у татаро-монголов) и потом разойтись по всему свету. Очевидно, что в каждой культуре должны были существовать соответствующие предпосылки. А потом уже эти предпосылки по-разному преломились у разных народов в соответствии с их религией, национальными традициями и предпочтениями.
Это, само собой разумеется, не значит, что какой-то конкретный инвективный вариант не мог быть заимствован, но только при условии, что заимствующее общество было уже готово к такому восприятию.
Между тем, в предположениях относительно заимствований матерной ругани нет недостатка. Никакому народу не хочется признать, что непристойная брань – его собственное изобретение, а не привнесено откуда-то извне, пришло от какого-то «нехорошего» соседа. Так, даже в настоящее время еще популярна версия о восточном происхождении русского мата, якобы пришедшего в русскую национальную культуру во времена татаро-монгольского завоевания. В пользу такого предположения свидетельствует возведение казахским поэтом Олжасом Сулейменовым русских «ебать», «ебля» к древнетюркскому «ебле», означающему «женись», буквально «обзаведись домом».
То есть в таком случае перед нами довольно распространённое явление – ухудшение значения слова, заимствованного из языка враждебной национальной культуры. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что русская матерная инвектива в сравнении, например, со среднеазиатской гораздо менее выразительна и производит впечатление бледной копии. Однако для сколько-нибудь доказательного вывода имеющихся данных явно недостаточно, и поэтому принять эту гипотезу не представляется возможным.
Любопытно в этой связи, что современные монголы полагают, будто бытующие у них ныне инвективы исследуемого ряда заимствованы ими из… русской национальной культуры. Доказательством этому утверждению служит тот факт, что у монголов, живущих за пределами современной Монголии и мало вступавших в контакт с русскими, матерных инвектив не отмечается.
Против восточного происхождения русского мата однозначно говорит совершенно разная структура этого последнего по сравнению со среднеазиатской инвективой.
К тому же, будь татаро-монгольское влияние в данном случае даже убедительно доказано, это лишь отодвинуло бы проблему происхождения этой инвективы, потому что никак не объяснило бы её первоначальное появление.
Некоторую помощь в этом плане может оказать возведение англоязычной инвективы «I fuck you in the ass!» к мифологии Древнего Египта, где бог Мин именно таким путем содействовал рождению бога Тота, появившегося из лба родившего. Мифы о возникновении Диониса из бедра Юпитера и Евы из ребра Адама можно интерпретировать как смягчённые варианты такого рождения.
Другими словами, перед нами уже описанная выше трансформация определённых священных актов, связанных с сексуальными отношениями, в сниженные, социально осуждаемые действия, что снова подтверждает связь между инвективами богохульными и сексуальными.
Мат и педерастия
Среди непосредственно сексуальных инвектив особенно широко распространено обвинение в пассивном гомосексуализме. Поэтому оно заслуживает более подробного рассмотрения.
Для того чтобы понять причины популярности этой инвективы, необходимо разобраться в том, что можно было бы назвать сексуальными ролями индивида. В культурах европейского типа женская роль в интимных отношениях рассматривается как подчинённая, пассивная. Типично мужская роль – активная, наступательная, и именно она считается более достойной.
Поскольку же в большинстве европейских культур инвективный способ самовыражения традиционно считается «мужским», неудивительно, что в своей инвективной стратегии мужчины – носители «активного начала» – легко связали «пассивное начало» с унизительным и зависимым. (Вспомним в этой связи практику «подставления» обезьян, где в пассивной роли чаще выступает более слабая, зависимая обезьяна.)
Отсюда, в частности, особенно презрительное отношение к гомосексуалам-мужчинам, играющим пассивную «женскую» роль. Отсюда и огромное количество соответствующих оскорблений, призванных обозначать приблизительно «Я буду обращаться с тобой, как с женщиной!» или обращение к мужчине «Проститутка!», «Сука!», «Блядь!» и другие подобные.
Древность такого рода инвектив видна из того, что еще в древненорвежском языке одно из самых сильных оскорблений было «Argr»! что означало именно пассивного гомосексуала.
Но и сегодня, по утверждению информантов, в криминальных подгруппах достаточно спросить мужчину: «Эй ты, растрепа, куда пошла?», чтобы вызвать самую яростную реакцию адресата, не оставляющую сомнения, что оскорбление «дошло». При этом нет решительно никакой необходимости в наличии сексуального контекста. По-видимому, он даже нежелателен так как обвинение носит всегда переносный, метафорический характер.
Подобным же образом можно интерпретировать и довольно невинно звучащее выражение «Начальство сделало ему втык».
Примеры обвинений в пассивном гомосексуализме: португальское (бразильское) «Bicha!», египетское арабское «Хаваль!» (буквально «подстилка». Сравним французское «Paillasson!» – «коврик под дверью» в смысле «доступная женщина», азербайджанское «Кет варан!», суахили «Вurе уако!» («Бесплатная задница!»), «Тu уако!» («Твоя задница!»), «Rambuza! Shoga! Hanithy!» («Мальчик – пассивный гомосексуал!»), «Wafirwa!» («С тобой совокуплялись!»), болгарское «Да те еба в гьза!», чешское «Buzerant!», польское «Ту, pedale!», румынское «Futut on сиг!» («Ёбаный в жопу!»).
Таким образом, имеет смысл различать инвективный ряд «Проститутка!» в зависимости от того, на кого направлена инвектива. Обращенная к женщине, она понижает социальный статус оппонента и задевает честь рода; по отношению к мужчине это чаще всего обвинение в пассивном гомосексуализме (разумеется, тоже понижающее статус).
«Блядь!»
Инвективы, означающие «Проститутка!», многочисленны и разнообразны в огромном количестве национальных культур. В них соединяется презрение к этой профессии, презрение к женщине и к мужчине-педерасту. Но прежде всего имеется в виду, конечно, «падшая женщина». Словарь англоязычного сленга Spears предлагает около шести сотен наименований проститутки, большинство из которых носит инвективный характер. Очень оскорбительно болгарское «Курво!» или «Маетия!» («сука во время течки»). Сравним также чешское «Kurva!», польское «Cizia!», «Kurwa!», грузинское «Bozi!» и многое другое.
