Хрясь! По роже прилетела плюха, но отвечать не стал.
– Доволен? Если ударю я, тебя унесут. Идите уже, да сообщи начальству, поговорить надо.
Охрана вышла, унося с собой побитых урок, один вроде уже отходил, насколько я понимаю в травмах. Конечно, ни к какому начальству меня не позвали. Ночь прошла спокойно, оставшиеся урки сидели тихими мышками и не отсвечивали. Утром вместо завтрака меня повели на допрос.
– О, какая компания! – удивился я искренне. В кабинете было полно народу, некоторые из охранников с оружием.
– Сесть! – приказал один из ментов, в форме с погонами капитана. Голос резкий, высокий и противный.
– Ты еще «Голос» скомандуй! Собаковод хренов…
И тут все пришло в движение. Стоявшие ближе всех ко мне вертухаи, взмахнув дубинками, рванули ко мне. Расстояние было никаким, поэтому начал работать сразу. Я был в таком отличном настроении, давно хотел порезвиться. В Америке в последний раз развлекался, правда, там просто пальба была, а тут… Хотелось именно в рукопашную сойтись. Да и претензий с прошлой жизни к представителям этой профессии накопилось, вот и развлекусь немного. Но опять не в полную силу. Не хотелось валить наглухо, хотя и бесили они меня. Когда трое самых здоровых улеглись на полу, я спокойно сел на стул. Трое наставили на меня пистолеты, но я не обращал внимания.
– От пули тоже увернешься? – уже мягче спросил следак. А капитан был именно следаком.
– Не-а, они от меня отскакивают, – хмыкнул я. – Думаешь, как я в тылу у фрицев выжил?
– Ты сбежал с фронта. Мы все о тебе знаем. Скрылся в Америке, стал богатеем… Как жизнь-то, сладкая? Чего ж на Родину приперся?
– Нужно было, вот и приехал. А про дезертирство, это ты зря. Если знаешь обо мне, должен был узнать правду. Навешать-то вы сейчас на меня что угодно сможете, да только липа все это. Есть куча свидетелей, которые могут рассказать, как я воевал. Если живы, конечно.
– Ладно-ладно, сказочник, хватит. Что ты делал под Волковыском?
– Гулял по местам боев, не ясно, что ли? Друзей поминал…
– Это тех, что с тобой сбежали в сорок первом?
– У меня их здесь столько полегло, поверь, есть кого помянуть добрым словом. Видимо, у тебя таких нет, иначе бы понял. По моему приказу даже офицеры на смерть шли с улыбкой. Эх, были люди, жаль, что столько отребья войну пережило…
– Ты убил людей в деревне… – не став реагировать на мои высказывания, продолжил следак.
– Иди на хрен, капитан, – оборвал я его, – никогда не убивал мирных жителей. Ты и сам это знаешь, просто решил выслужиться. Когда у тебя новые трупы пойдут, вспомнишь мои слова.
– Люди безоговорочно указывают на тебя.
– Да вы прикажете, люди вообще скажут, что я Гитлер. Я не забыл, в какой стране нахожусь.
– А что, в Америке лучше? Чего ж они тебя сами хотят видеть только в арестованном виде? Да-да, из Москвы связывались с американской полицией, там тебя ищут. Может, отдать тебя им?
– Да хрен вы меня отдадите, а то не знаете, кто я. Вам нужны мои изобретения, больше от меня не требуется, так?
– Об этом с тобой другие будут говорить! – за спиной раздался незнакомый голос.
– Кто вы? – резко вскинулся капитан.
– Спокойно, капитан, мы его забираем.
– А как же…
– Следствие будет проходить в Москве, все бумаги передайте моим людям.
Дальше было неинтересно. Меня выпроводили в коридор, оставив аж четырех автоматчиков в штатском приглядывать. Раскидывать еще и этих я пока не собирался, но все же думал о будущем. Спросите, зачем вообще весь этот спектакль? Мне хотелось обелить наши имена. Думаю, в конце концов, я это сделаю. Как я это сделаю, другой вопрос, но попытаться стоит.
– Идем, нужно ехать, в Москве ждут с нетерпением, – произнес новый персонаж. Довольно вежливо, кстати, сказал.
– Ну, – пожал я плечами, – идем, раз так хотите.
– Аж кушать не можем! – О, да он на моей волне. – Что, вообще не узнаешь? – спросил следак, ну, или кто он там, когда мы уже сидели в машине. Странно, но водителя пока не было.
– Нет, не узнаю. А что, должен?
– Думал, узнаешь, все же виделись немало.
– Это когда? На фронте, что ли?
– Ага. Хотя там столько народа было, что мог и забыть.
– Я ничего не забываю, так уж мозги устроены. Если я с тобой, – я перешел на ты, – как-то общался, то запомнил бы.
– Ну, лично мы с тобой почти не пересекались. Я был в отряде разведки, который ты и создал. Там, под Лидой еще.
– Нет, не помню. Хоть там вас и было полсотни, а не тысячи. Правда позже еще были отряды созданы, те уже не я формировал.
– Я был в первом, которым Яхненко твой рулил. Он тоже здесь? Хотелось бы повидаться, уж этот-то меня точно помнит, я его разок заслонил, когда аэродром брали. Помнишь, тогда еще генерала взяли?
– Это помню, извини, но лично тебя – нет. Со мной тогда были самые лучшие бойцы, вряд ли я мог тебя не видеть… – как-то засомневался я в его словах.
– Да ничего, ты тогда был занят, все старших командиров строил да политработников стыдил. Я тогда, конечно, охреневал от того, что вижу и слышу. Первый раз видел, как этих строили, – усмехнулся следак.
– И чего, ты сейчас где, в МГБ?
– Ну да. Тогда, после вашего побега, многих проверяли, особенно наш отряд трясли, мы ведь твоей вотчиной были, первый отряд спецназначения.
– Ну ты сказал, спецназначения! Откуда? Тогда вы были просто разведчиками-партизанами, не больше.
– После проверки попал в школу НКВД, оттуда в сорок втором, в конце, в Сталинград. Занимались диверсиями в тылу фашистов. Два ранения, и конец войне. Застал самый конец, в Берлине недобитков ловили, потом уже дома начали. Дезертиры, мародеры, насильники и прочая нечисть. Вот, до тебя дошел. Спустя столько лет. Ты ведь в разработке был всегда, даже не убрали, когда самого не стало. Слишком много своих на Дальнем Востоке положил, чтобы тебе все простили. Даже твои подвиги не помогли. Говорят, я точно, конечно, не знаю, но слухи ходили, ты в одном из лагерей тогда сына Хозяина спас, вот он и не давал тебя Лаврентию.
– Все может быть. Да только я никого первым не убивал. В меня стреляли, я отвечал, просто более удачливо, вот и все. Значит, говоришь, все время был в разработке?
– Ага, на тебя столько информации накопилось, читать упарился.
– Значит, с наградами и погонами все липа?
– С какими?
– Мне в Штаты прислали погоны и награды, на меня и на парней. Отблагодарили так и за Белоруссию, и за «Манхэттен».
– Нигде такого не видал. Ты уверен?
– В чем? Что погоны и награды у меня дома лежат? Уверен, – кивнул я и попросил сигарету. Мои-то отняли.
