– Ты смеешься надо мной, бабуль? – повернувшись к ней, удивленно уточнил Елисей.
– Жизни учу, внучок, – ответила бабка, взъерошив ему чуб. – Раз уж некому больше, – грустно вздохнула она. – А ты слушай да на ус мотай. Есть дела, о которых только бабы и знают. Была бы мамка твоя жива, я б и рта не раскрыла. Привел бы жену, она б сама с ней те дела решала. А раз уж некому, так приходится тебя тому учить.
– Что-то ты меня совсем запутала, – покрутил парень головой, про себя подумав: «Это она мне про женский ПМС рассказать, что ли, хочет? Вполне возможно. В этом времени про такие дела только опытные бабки и да повитухи знали. Мужиков к такому и близко не подпускали. Ладно. Сделаю вид, что внимательно слушаю».
Перевязывая его, Степанида тихим голосом продолжала вещать ему о женских секретах. Слушая ее вполуха, Елисей продолжал прокручивать в уме свое приключение, жалея только об одном. Не узнал, из какого клана эта девчонка. Если из того, что выкупил у него коней после первого нападения, то имело бы смысл передать весточку тому вождю. Тот бы быстро ей мозги на место вправил. Если она из его клана, то она нарушила его слово, а такое не прощается. С другой стороны, несмотря на рану, зла он на нее не держал. Сам не святой.
Так и не придя к единому мнению, Елисей поужинал и отправился в свой закуток. Бабка, быстро помыв посуду, уселась под лучину вязать. Уже стемнело, когда неожиданно раздался стук в дверь. Подскочив, словно подброшенный пружиной, Елисей выхватил пистолеты и бесшумно скользнул к двери. Сделав бабке знак, чтобы укрылась в простенке, он ногой толкнул дверь, вскидывая оружие.
– Ой! – раздалось на крыльце, и парень от удивления едва не выронил оружие.
На пороге стояла та самая девчонка.
– Ты откуда тут взялась? Как в станицу вошла? – растерянно спросил он, глядя на гостью неверящим взглядом.
– За тобой шла. По следам, – всхлипнула девчонка. – Ты меня в ногу ранил. Я так до дому не дойду. А в лесу одной страшно. Ружья же нет.
– Войди, девонька, – с улыбкой разрешила Степанида, отодвигая внука. – Вон, к столу присядь, я рану посмотрю. А ты воды принеси пока, – скомандовала она Елисею.
На улице парень просидел часа полтора, пока бабка занималась царапиной девчонки. Как оказалось, пуля вырвала ей кусок кожи и мышцы. Кость была цела, но идти девчонке было тяжело. Сообразив, что до аула ей не добраться, она решилась вернуться в станицу. Решив, что раз уж пойдя по ее следу, парень ее не убил, то дальше точно убивать не станет. Тем более что где-то в лесу начали подавать голос волки. Выломав палку, она с грехом пополам доковыляла до станицы и, войдя в нее по его следам, постучала в двери единственного дома, где горел свет.
– Ты из клана Махмад-ходжи? – спросил Елисей, решив выяснить этот вопрос.
– Нет. Мы в другом ауле живем.
– Тогда почему ты решила, что это я твоего брата убил? – удивился Елисей.
– Ты же сам сказал, что убил многих, – насторожилась девчонка.
– Да, но это были люди Махмада. А с ним мы все решили мирно. Так кто тебе сказал, что это был я? – не унимался парень.
– Жених моей двоюродной сестры из аула Махмада-ходжи. Он рассказал, – опустив голову, еле слышно произнесла девушка.
– А у него, небось, кто-то из родственников в том набеге погиб, – понимающе кивнул Елисей.
– Да.
– А тебе он это рассказал потому, что ты стреляешь не хуже любого джигита, – продолжал развивать свою версию Елисей. – И когда узнал, что твой брат не вернулся, рассказал тебе эту историю. Правильно?
– Ты словно сам там был, – недоверчиво проворчала девчонка.
– Шакал он, жених этот, – вызверился Елисей. – решил твоими руками мне отомстить. Махмад-ходжа слово дал, что его люди больше сюда не придут и что между нами вражды не будет. Так он тебя подбил.
– Дура, – опустив голову ниже плеч и всхлипнув, еле слышно произнесла девушка.
* * *
Бабки Степаниды не стало внезапно. На Рождество. Еще вечером она поздравила внука с праздником и, помолясь, отправилась спать. А утром, проснувшись, Елисей не услышал ее уже привычного шебуршания на кухне. Поднявшись, парень выглянул на улицу, заглянул в сарай и, не найдя ее, поспешил обратно в дом. Откинув занавеску, Елисей увидел все еще спящую женщину и, не ожидая плохого, аккуратно взял ее за руку, чтобы разбудить.
Мертвенный холод ее ладони заставил его вздрогнуть и рухнуть на колени у кровати. Степанида ушла спокойно, во сне. Просто уснула и не проснулась. Тихо, без боли и мучений. Вошедшая в дом Лейла так и застала его. На коленях, со слезами на глазах. Девушка уже почти не хромала, но почему-то не спешила уйти. Как выяснила у нее бабка, они с братом жили со своей бабкой, которая верховодила домом, но в дела молодежи не вмешивалась. И вернуться домой с раной на ноге девушка не могла. Проще было сказать, что поднималась на перевал, чтобы попробовать сходить к родственникам в другой аул.
Для Елисея такая вольность горянки была странной, но лезть к ней с вопросами он не решился. Да и бабка явно знала больше, чем рассказала. В общем, с момента их стычки Лейла так и жила в их доме. И вот теперь, вернувшись, она растерянно замерла посреди дома, моментально сообразив, что произошло. Взяв себя в руки, Елисей утер слезы и, поднявшись, срывающимся голосом тихо посетовал:
– Обмыть бы ее надо. Да мне невместно.
– Принеси воды и переложи ее на стол. Я сама все сделаю, – так же тихо пообещала Лейла.
– Хорошо, – безжизненно кивнул парень. – Я тогда пойду, домовину слажу и могилу почищу.
Быстро переложив бабку на стол, он натаскал воды и отправился в сарай к плотнику. Гроб, который Степанида заставила его сделать, так и стоял на верстаке. Чистый, ошкуренный, нужно было только пыль смахнуть, что парень и сделал. Закрепив гроб на тачке, он перевез его на бабкино подворье и, взяв лопату, отправился на погост. Могила, которую выкопал еще отец в самом начале мора, заметно оплыла, и была сырой от талого снега, но поправить ее было не сложно.
Управившись с делами, Елисей вернулся в дом и, подойдя к столу, где лежала уже одетая покойница, судорожно вздохнул. Вот теперь он действительно остался один. Лейла, отлично понимая, что с ним происходит, подойдя, тихо сказала:
– Завтра я домой уйду. Теперь мне нельзя здесь оставаться.
– Я провожу, – кивнул Елисей.
Взяв себя в руки, парень внес гроб в дом и, уложив в него бабку, заколотил крышку. Потом, вынеся уже полную домовину на крыльцо, он закрепил его на тачке и покатил к церкви. Лейла, повязав голову черным платком, молча шла рядом. Припомнив похороны Параскевы, Елисей использовал доски и веревки, чтобы опустить гроб в могилу. Бросив на крышку три горсти земли, он дождался, когда девушка повторит его жест, и взялся за лопату.
Вкопав в изголовье крест и утрамбовав землю, он перекрестился и, вздохнув, негромко сказал:
