– Стоп! А как же нагайка?! Блин, вот идиот! – выругал себя Елисей. – Нагайка – это же визитка казачества. Так, и где у нас тут нагайки? Что-то я в домах их не особо припоминаю.
Задумавшись, Елисей вдруг вспомнил, что в казачьей среде был такой обычай, что погибшего казака хоронили в лучшей одежде и с нагайкой. Выходит, он потому их и не нашел, что все нагайки похоронены вместе с хозяевами. Даже не пытаясь разобраться, откуда у него такие воспоминания, Елисей принялся вспоминать, как именно плетется толковая нагайка. По всему выходило, что сплести ее не так и сложно.
Главное, хорошая кожа. Ну, с этим было все в порядке. Рулоны выделанной кожи он собрал по всей станице. Так что можно приниматься за дело.
Именно этим парень и занялся, едва закончив с конями и конюшней. Выбрав самую мягкую, но при этом достаточно толстую кожу, он нарезал из нее полос и, выстругав подходящую рукоять, взялся за плетение. Полосы Елисей нарезал так, чтобы они шли плавным конусом. От рукояти к концу. В сам конец парень вплел несколько толстых кусков, чтобы можно было крепить разный груз.
По сути, это было нечто среднее между нагайкой и арапником. Длиной примерно в метр вместе с рукоятью, толщиной сантиметра три в рукояти, и с крепким узлом на конце. Туда же можно вплести что угодно, от заточенного лезвия до свинцовой гирьки. В общем, в толковых руках опасное оружие. Почесав в затылке, Елисей отлил из свинца небольшую гирьку и, привязав ее к концу получившейся нагайки, решил испытать свою работу в деле.
Приставив обломок доски к стене сарая, парень отступил на пару шагов и, примерившись, резко взмахнул рукой. Нагайка свистнула, и доска с треском проломилась.
– Хренасе, пельмень, – растерянно проворчал Елисей, рассматривая дыру в доске. – Она не переломилась. Я ее просто проломил. А доска, на минуточку, дюймовая примерно. Так, этой штукой надо как следует овладеть. С утра начинаю тренировки.
* * *
Апрель отметился наступлением тепла и неожиданно позеленевшим лесом вокруг станицы. В воздухе вовсю пахло свежестью и цветением. В очередной раз обходя периметр безопасности, Елисей с удовольствием ловил кожей солнечные лучи, чувствуя, как тело начинает радоваться весне. Выпущенная им из конюшни и сараев живность также не упускала возможности понежиться на солнышке.
– Похоже, пора выдвигаться. Хватит оттягивать, – со вздохом проворчал парень, задумчиво оглядывая станицу.
Он уже привык жить в одиночестве, но атмосфера пустых домов давила на психику незримой ладонью. Опустевшие дома словно безмолвно спрашивали, глядя на него слепыми глазницами ставен: за что? Почему их оставили? Зябко передернув плечами, Елисей окинул свое хозяйство внимательным взглядом, решая, что брать с собой, а что использовать по-другому. Например, приготовить в дорогу.
– С собой заберу, хуже не будет, – махнув рукой, проворчал парень, поглаживая доверчиво прижимавшуюся к ноге козу. – Ну не поднимется у меня рука добрую животину под нож пустить.
Три следующих дня он готовился к отъезду. Из полутора десятка кур десяток отправился в коптильню, а остальные были пересажены в корзины и плетеные клетки. В фургоне был устроен небольшой загон, а пол устелен соломой. Там он собирался везти козу. Долгий переход до крепости она могла не выдержать. Хозяйственно прибрав весь собранный инструмент, парень с сомнением поглядывал на фургонные оси.
Что ни говори, а вес набирался серьезный. Сундуки с оружием, порохом, свинцом, инструментами, одеждой, и все это ему было нужно. Вдобавок пришлось прихватить запасную сбрую и даже одно седло. Казак с конем и без седла, это куча вопросов. Наконец, убедившись, что собрано и уложено все, что должно быть собрано, парень закрыл окна дома ставнями и, подперев дверь дома поленом, Присел на лавку.
– Вот и все, – грустно усмехнулся Елисей. – Даст бог, вернусь. А нет, значит, не судьба.
Поднявшись, он взял уже запряженных в фургон коней под уздцы и вывел свой выезд со двора. Дойдя до церкви, он оставил фургон посреди улицы и, перекрестившись, прошел на кладбище. Дойдя до семейных могил, парень постоял над могилкой бабки и, сняв папаху, поклонился ей в пояс. Вернувшись к фургону, Елисей уселся на козлы и, разобрав поводья, еле слышно вздохнул:
– Вы уж простите за невольный обман. Господь свидетель, не хотел я того.
Тряхнув поводьями, парень направил свой транспорт к выезду из станицы. Смазанные колеса легко вертелись, и пара коней спокойно тянули его сооружение по еще сырой дороге. Три кобылы шли привязанными к задку фургона. Выкатившись на дорогу, Елисей натянул поводья и, поднявшись, оглянулся на пустую станицу. На секунду ему показалось, что над церковью появилась какая-то темная масса. От удивления он сморгнул и, тряхнув головой, снова всмотрелся в небо над крестом, но все уже пропало.
Невольно перекрестившись, парень покачал головой и, усаживаясь обратно на козлы, проворчал:
– И правда уезжать пора. Уже кошмары мерещатся.
Всхрапнув, кони дружно навалились на постромки и поволокли фургон в сторону крепости. По рассказам покойной бабки, до крепости было примерно сорок верст. В переводе – это почти сотня километров. Так что торопиться было некуда. Автоматически проверив, как заряжен карабин, Елисей переложил его поудобнее и погрузился в размышления. Планировать что-то, не владея информацией, было глупо, так что он позволил себе немного помечтать.
– Главное, чтоб сразу не погнали. А дальше разберемся, – усмехнулся он.
Фургон ощутимо потряхивало, так что ему то и дело приходилось отвлекаться на дорогу. Но в остальном все шло спокойно. Отдалившись от станицы километров на десять, Елисей приметил развилку и, чуть подумав, решил сделать там короткую остановку. Нужно было дать передышку коням и проверить свой груз. Как ни крути, а тряска все-таки была ощутимой. Съехав с дороги, парень остановил коней и, спрыгнув на землю, принялся осматривать свой транспорт.
К его удивлению, все держалось очень даже достойно. Несмотря на то что сделано было практически на коленке. Смазав ступицы еще раз, на всякий случай, Елисей поднялся в фургон и, проверив, как дела у козы и кур, с удовлетворением проворчал:
– Великое переселение народов. На ковчег этот сарай на колесах точно не тянет.
Дав коням полчасика передохнуть, он вывел фургон на дорогу и продолжил путь. К вечеру он проехал, по собственным прикидкам, половину пути. Выбрав подходящее место, он снова свернул с дороги и принялся распрягать коней. Убедившись, что с животными все в порядке, Елисей стреножил всю пятерку и отпустил их пощипать едва пробивающуюся травку. Козу, вытащив из фургона, он привязал к длинной веревке и так же оставил пастись, предварительно подоив.
На ночевку он встал еще засветло, так что появившуюся на дороге арбу заметил сразу. Сидевший в ней пожилой мужчина, увидев фургон, насторожился и незаметно подтянул к себе ружье. Ну, это ему казалось, что незаметно. Елисей это движение отметил сразу. Присмотревшись, парень заметил в ухе мужика серьгу и, усмехнувшись про себя, вздохнул:
