Я думала, что проблема решена, и, зевнув, пошла к себе в комнату, однако Одри, как заблудившийся щенок, поплелась за мной и села на край кровати. Накручивая прядь волос на палец, она все твердила, что ужасно испугалась. Я искренне ей посочувствовала. Боюсь представить, каково это — обнаружить, что кто-то наблюдает, как ты спишь. Но теперь-то она в безопасности, на втором этаже моего дома, за крепкой дверью. Можно и отдохнуть.
Вместо этого Одри снова и снова пересказывала события ночи, с каждым разом вплетая в повествование все новые детали. Мое беспокойство росло, и я вдруг вспомнила, как однажды в колледже Одри поругалась с Ником (не помню уже, из-за чего) и не давала мне спать, без конца спрашивая, что же она сделала не так и каким образом можно вернуть Ника. Мои ответы (что она не сделала ничего плохого и что Ника не нужно возвращать) ее не утешили. Одри была так сильно расстроена, что я пожертвовала подготовкой к экзамену по биологии ради решения ее личных проблем и в результате получила четверку, а не пятерку, таким образом испортив свой идеальный средний балл. Потом, когда меня не взяли на юридический в Гарвард, я еще долго задавалась вопросом, не виновата ли во всем проваленная биология. Что еще обиднее, в тот день я вернулась с экзамена и застала Одри в объятиях этого подонка Ника.
Тебе уже не двадцать, Кэт. Просто скажи Одри, что хочешь спать.
Но я не могла. Стоило мне открыть рот, как на ее глазах снова выступали слезы, и я вспоминала, что это вовсе не ерунда, как с Ником, а серьезное дело. Моя лучшая подруга пережила поистине ужасающий опыт, и она нуждается во мне. Поэтому я просидела с ней почти всю ночь и поспала не больше часа перед тем, как зазвонил будильник. А теперь настала расплата за бессонные часы: веки будто налились свинцом, язык еле двигался, голова не соображала, и я никак не могла закончить меморандум.
— Жду, Кэтрин, — сказал Билл, нахмурившись.
Я лихорадочно закивала в ответ и начала стучать по клавиатуре, спеша завершить работу. Когда дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки, вдруг пришло сообщение от Одри:
Совсем забыла спросить! Это не ты вчера прислала мне цветы?
Я уставилась на телефон, не веря собственным глазам. Спрашивает про какие-то цветы! А где же «спасибо, что выслушала» или «извини, что не дала тебе поспать»? Меня переполняло негодование.
Пусть Одри моя лучшая подруга, но более самовлюбленного человека я в жизни не встречала.
Глава 26
Одри
У меня начались проблемы со сном. Едва я опускала голову на подушку, как мне начинали слышаться шаги и шорохи за окном. Я повесила плотные шторы, чтобы укрыться от любопытных взглядов, но и сама не могла увидеть, что происходит снаружи. Вдруг кто-то действительно будет стоять у дома, а я не замечу — пришлось оставлять шторы чуть приоткрытыми.
Вдобавок ко всему мне начали сниться кошмары про Розалинду. Как будто я застряла внутри ее крошечного кукольного мирка, и меня ждет неизбежно печальный финал. Одна из диорам являлась во сне чаще других: Розалинда лежит под мягким одеялом, на глазах шелковая маска для сна, а за окном стоит ее будущий убийца — лицо скрыто балаклавой, руки в перчатках держат миниатюрный топор.
Вспомнились слова того жуткого типа с пустым взглядом, с которым я столкнулась в первый день в музее: «Мне нравится та, где за ее окнами стоит мужчина с топором в руках». За последние недели я несколько раз натыкалась на него в музее. Все хотела спросить, кто он, черт возьми, такой и почему торчит целыми днями в бесплатном музее. Но боялась, что упущу повышение, если подниму шум из-за какого-то придурка.
Не бери в голову. Мое положение было совершенно не похоже на положение Розалинды — или Колетт. Подумаешь, какой-то чудик шляется по выставкам. Это не значит, что он преследователь. Никто меня не преследовал. И любопытный тип за моим окном вряд ли еще вернется и уж точно он не носит с собой топор.
Но нормально поспать все равно не удавалось. С детства я разговаривала во сне — подруги, у которых я оставалась с ночевкой, долго над этим прикалывались, — но сейчас я начала говорить так громко, что будила саму себя. В конце концов я скачала какое-то приложение для улучшения сна, обещавшее избавить от бессонницы, отслеживая глубину и фазы сна и записывая непонятные звуки. Идея была в том, чтобы отследить, что именно нарушает сон: храп супруга, лающая собака или бесконечные повороты с бока на бок. Выяснилось, что я сама не давала себе спать. Когда я вскакивала в холодном поту, оцепеневшая от ужаса, и включала последнюю запись в приложении, то слышала лишь собственные крики «Мне страшно!» и «Уходи!».
Я решила, что нужно съехать из этой квартиры как можно скорее. Сколько бы новых замков ни поставила Лиэнн, в этой подвальной квартире я все равно буду бояться нападения ее внука или еще какого-нибудь злодея, затаившегося в переулке. Каждый день за обедом я просматривала объявления о сдаче квартир. Несмотря на спешку, я не хотела вновь угодить в такую ситуацию, как сейчас или еще хуже. Кроме того, я боялась, что переезд отвлечет меня от работы.
Кэт разрешила пожить у нее сколько понадобится, вот только в ее голосе звучали какие-то незнакомые нотки. Если бы я не знала Кэт столько лет, то могла бы подумать, что она на меня сердится. Наверняка напряжение вызвано крупным делом, над которым сейчас работает их фирма, и все-таки жить с ней, пока она в таком настроении, было не очень здорово. В общем, я отклонила ее предложение и позвонила Нику. Этот парень выглядел внушительно и легко мог отпугнуть незваного гостя гораздо успешнее, чем я, с бутылкой дешевого вина или без нее.
Присутствие Ника уняло мою паранойю. Мне не хотелось показывать, как сильно я в нем нуждаюсь. Не люблю быть «дамой в беде». Я старалась не дергать Ника слишком часто и найти более подходящие способы отвлечься от тревоги: каждый вечер пробовала новые тренировки в спортзале, часами торчала в Инсте, редактируя фотографии, публикуя истории и планируя набор пресетов, который давным-давно анонсировала. Я даже болтала по видеосвязи с сестрой, хотя раньше не любила: дети Мэгги постоянно выхватывали у нее телефон и крутили в пухленьких ручонках, от чего у меня кружилась голова.
И еще я с головой ушла в работу. Прошло уже два месяца, а я все еще чувствовала, что ищу себя, хотя с каждым днем становилась все увереннее. В конце концов, кто впечатлил Ирину Венн так, что она записала для музея специальное видео? Вот эта девушка по имени Одри. Следующие пару недель мне придется тяжко: «Жизнь и смерть Розалинды Роуз» открывается в конце месяца, а перед этим назначен эксклюзивный предпросмотр. Когда я работала над графиком выхода постов, подошла Аяла (ее дыхание было резким от запаха крепкого кофе) и напомнила, как важен для музея успех с Розалиндой. Я была полна решимости не подвести ее — и получить повышение.
Из-за ночных тревог и аврала на работе я чувствовала постоянную усталость. Как-то вместе с коллегой Линой мы вышли за кофе — моя третья кружка, а рабочий день еще и не близился к концу, — когда она обратила внимание на темные круги у меня под глазами.
