Хватит переживать. Это просто искусство.
Я подошла к другой диораме, заглянула в комнатку и вскрикнула — сквозь стекло на меня смотрели чьи-то бесстрастные темные глаза.
От неожиданности я отшатнулась, а напугавший меня человек выпрямился. Это был парень лет двадцати трех. В темной одежде и с темными волосами до подбородка он сливался с полумраком помещения.
— Что вы здесь делаете? — спросила я, прижав руку к груди — сердце едва не выскакивало. Я постаралась добавить строгих ноток в голос: — Этот зал закрыт.
Он склонил голову набок, рассматривая меня.
— Вы знаете, кто я такой?
Я замялась. Вдруг он сотрудник музея? Заметив мое беспокойство, парень улыбнулся и сделал шаг в мою сторону.
— Какая сцена нравится вам больше всего?
От хищного взгляда его прищуренных глаз по спине побежали мурашки. Нет, он точно не один из моих новых коллег.
— Покиньте помещение, иначе я вызову охрану, — твердо заявила я.
— Не волнуйтесь. — Он поднял крупные ладони в знак притворной капитуляции. — Уже ухожу.
Я провожала его суровым взглядом, скрестив руки на груди. У выхода он обернулся.
— Мне нравится та, где за ее окнами стоит мужчина с топором в руках.
По его лицу медленно расплылась улыбка.
Я натянуто улыбнулась в ответ, стараясь скрыть страх.
— Приятной экскурсии по открытой для посетителей части музея.
Он ухмыльнулся и помахал.
— До встречи.
Сердце бешено колотилось в груди. Я вышла следом за ним и смотрела ему в спину, пока он не скрылся из виду.
После работы мой новый коллега Лоуренс, явно любитель модных очков и глупых шуток, пригласил меня отпраздновать мой первый день, и я сразу согласилась. Кэт все равно была занята сегодня вечером, а возвращаться в пустую квартиру я не спешила. Уже на выходе Лоуренса вызвали обратно решить какое-то срочное дело, и я решила подождать его на улице.
Я направилась в сад, расположенный между музеем Хиршхорна и Музеем искусств и промышленности. Этот зеленый оазис привлек мое внимание еще утром. Я вытащила телефон и сделала несколько кадров с пышными кустарниками, лианами и яркими цветами. Потом сделаю контрастность снимков более насыщенной и самый красивый выложу в Инсту. Каждый день я получаю десятки сообщений от подписчиков, желающих добиться того же художественного эффекта при редактировании фотографий, и все обещаю сделать пресеты
[7], да руки никак не доходят.
Когда я шла вокруг изысканного фонтана, урчание в желудке напомнило о пропущенном обеде. Надеюсь, мы с Лоуренсом пойдем в такое место, где можно не только выпить, но и поесть. Я достала из сумки крекер и едва поднесла его ко рту, как по спине и шее побежали мурашки. Я беспокойно осмотрелась — в саду никого не было, если не считать пары резвящихся в фонтане воробьев.
Я перевела взгляд на крекер — и опять появилось ощущение, будто за мной наблюдают. Это чувство ни с чем не спутаешь. Застыв на месте, я задержала дыхание и напрягла слух. Чьи-то шаги.
Резко обернувшись, я увидела лишь исчезающий за изгородью темный рукав.
Я поспешила следом — и выскочила на Национальную аллею, где было полно людей: фотографировались, прогуливались с детьми, шли, взявшись за руки. Конечно же, многие из них были в темной одежде. Невозможно понять, кто именно был в саду.
Может, мне вообще показалось. Я пыталась убедить себя, что это история Розалинды так на меня повлияла и встреча со странным типом.
И все же, несмотря на ужасную жару, я дрожала.
Глава 10
Он
Я постоянно представлял себе смерть моих родственников. Например, подъезжаю я к просторному дому в пригороде, а он охвачен огнем — то ли утечка газа, то ли замыкание, — и все члены отвратительной семейки заперты внутри. Или как я сам добавляю в еду крысиный яд, а потом смотрю, как они медленно задыхаются.
Опасаясь повторения судьбы Рональда Дефео — убийцы из Амитивилля, застрелившего своих родителей, двух сестер и двух братьев, — я обратился за профессиональной медицинской помощью. В течение первых пяти минут приема психиатр сказал все, что мне нужно было знать: неуместные мысли (он называл их «навязчивыми») — это нормально, и они не означают, что я кого-то убью. Затем он добавил, что у меня есть нерешенная обида по отношению к семье, и предложил назначить еженедельные консультации за двести долларов в час. Я и без доктора знал, что родные меня раздражают, поэтому отказался. Вот оно мне надо — сидеть и выслушивать советы по налаживанию отношений с семьей от какого-то незнакомца? Мои близкие, в особенности родители, по эмоциональному интеллекту недалеко ушли от кошек. Они знали, что я чувствую, просто им было плевать.
Если бы не моя любовь к удобствам, я бы давно сбежал от них, однако ради денег, которые они мне давали, я переносил муки регулярных семейных ужинов в родительском доме. Приходили мои братья с женами и детьми, и все вместе мы делали вид, будто представляем собой настоящую ячейку общества.
Выдерживать эти встречи, не прикончив себя или кого-нибудь другого, было крайне сложно. Отец непременно доставал меня советами по поводу работы, а мать комментировала мою личную жизнь, точнее, ее отсутствие. Каждую неделю она жаловалась, что я никак не могу порадовать ее внуками, после чего Тэг, средний брат, обязательно добавлял: «Может, у него есть дети, только мы о них не знаем». Эта дурацкая шутка ему не надоедала, тем более отец и старший брат Саймон всегда одобрительно смеялись, мать возмущалась, а мне казалось, что я застрял во временной петле.
Эти вечера были настолько однотипны, что я мог в мельчайших деталях предсказать, о чем пойдет беседа, что приготовит мать и сильно ли она напьется. Поэтому когда Ли, жена Саймона, спросила, нет ли у меня кого на примете, я приготовился дать стандартный ответ: мол, хочу пока что сосредоточиться на карьере. Но не успел я открыть рот, как Эстер, семилетняя дочка Ли, вставила:
— Зачем ты все время его об этом спрашиваешь? Сама же знаешь, он отталкивает от себя людей.
Ли хватило приличия изобразить смущение, ведь Эстер наверняка повторяла слова, услышанные от родителей, тогда как все остальные согласно закивали.
— Вообще-то, я кое-кого нашел, — ответил я, разрезая стейк и представляя на его месте толстенькие пальцы моей племянницы.
Воцарилась тишина. Я сунул кусок мяса в рот и начал жевать.
— Это же замечательно, — наконец сказала Ли, перестаравшись с искренностью в голосе.
Сидевшая рядом с ней Ариэль, жена Тэга, ухмыльнулась. Судя по выражению ее лица, она мне не поверила.
