— Светлого дня, уважаемая! Два вара и домчим с ветерком!
Глядя на их колымаги, я поверила в его слова без тени сомненья! Как бы еще не выпасть из этой «кареты».
Подойдя к самой ближней, я осторожно открыла дверцу:
— Уважаемый, подсобите-ка, девушке, — эх, хорошо быть снова молодой, кости не скрипят и не стонут, давление в норме, вот пройдут все синяки, заживут полностью рёбра, и я точно спляшу! От осознания, что я снова молодая и вся жизнь у меня впереди — на мгновение перехватило дыхание!
— Подержите корзины, я устроюсь в вашей «карете», а вы мне подадите мою поклажу. — С этими словами я забралась внутрь и протянула руки за своими вещами. Через минуту мы тронулась в путь, постепенно ускоряясь.
Поездка была бы вполне сносной, если бы не одно огромное НО… в этом транспорте не было рессор! Я прочувствовала своей пятой точкой каждый камешек, все ухабы и неровности дороги, мои зубы выбивали барабанно дробь, пришлось сжать челюсти покрепче, а это не доставит удовольствия никому. Корзины пришлось обнять как родные: одну руками, вторую поставить на пол и обхватить ногами, иначе, боюсь, побились бы все мои горшочки и кувшины. Мне тогда подумалось: «Жаль, что я „ни швец, ни жнец, ни в дуду игрец“, а так бы „придумала“ в этом мире рессоры и озолотилась бы».
На поездку ушло минут пять — семь, не больше, но пешочком шла бы я все двадцать. Кучер помог мне выйти из экипажа, и лихо крутнув свой ус, сказал:
— Уважаемая, обращайтесь, коли надобность возникнет! Завсегда буду рад подвезти такую ладную девушку, — и губы его растянулись в широкую щербатую улыбку. Он, наверное, даже не подозревает, как смешно выглядит с этими усами и дыркой между зубами.
Я, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, ответила:
— Благодарю за поездку, вот ваши два вара! Всего вам доброго! — И поспешила прочь, все-таки не выдержав и тихо рассмеявшись. День начался хорошо, я очень надеюсь, что закончится он не хуже.
Здание Лечебницы было больше тех, что я видела на центральной площади: хоть там они и были также в два этажа, зато Лечебница была «шире» и «длиннее». Видать, строители разошлись и решили не скромничать, свободного места, даже после строительства основного здания, и правда оставалось ещё много. Здание окружали неухоженный парк и несколько отдельно стоящих «домиков». Зайдя за высокие железные, сейчас широко распахнутые, ворота, я пошла по широкой аллее в сторону главного входа в местную больницу.
Поднявшись по ступенькам, зашла внутрь и огляделась: везде царил сумрак, катастрофически не хватало света и тепла. Было сильно прохладно и пахло нехорошо: запах гноя, пота, отчаяния и смерти. Просто жуть. Из боковой двери вышла немолодая женщина, в старом платье-балахоне и с платком на голове, увидев меня, вежливо спросила:
— Светлого дня, уважаемая! Вы с какой целью пожаловали? Вам нужен осмотр лекаря или какие-то снадобья?
— Светлого дня, уважаемая! Меня зовут Ярроу Бейж, мне нужен Али Шин, где я могу его найти?
— А, наш новый молодой управляющий, он на втором этаже, пойдемте, я вас провожу. Меня зовут Лия, я здесь на подхвате, помогаю лекарям и присматриваю за пациентами.
— Приятно познакомиться, уважаемая Лия, я у вас здесь буду год работать в должности травницы, ну и если то будет в моих силах, буду помогать лекарям проводить лечение больных.
— Зовите меня просто Лия, лекка Ярроу, я слышала о вас и ваших замечательных настойках, но не думала, что вы такая молодая, — улыбнулась Лия, и уже охотнее заговорила. — Пока идем на второй этаж, расскажу кратко о нашей Лечебнице.
Пока мы шли в кабинет Али Шина, Лея быстро мне поведала, сколько здесь врачей и их помощников.
Всего в больнице пять лекков (врачи), которые проводят лечение и назначают микстуры, трое из них пожилые люди.
В частных клиниках города, для зажиточных горожан и богатых аристократов (эров) для них не нашлось места, поэтому все лекки, оказавшиеся не у дел, приходят в эту лечебницу. А она (лечебница) принимает всех жителей города и окрестных поселений бесплатно, оттого здесь в основном лечатся крестьяне или городские бедняки. Заработная плата у лекков вполне сносная, из казны, но не такая, как в частных заведениях.
Да и сами пациенты не всегда могут «отблагодарить» лекка за помощь, разве что продуктами: молоком да яйцами. Кто молодой лекк, тот, накопив денег, уезжает в поисках лучшей доли в другие города или государства.
Пока шли, я внимательно рассматривала коридоры и пыталась заглянуть в приоткрытые двери, и то, что я там видела мне совсем не нравилось.
Обшарпанные стены, с потёками плесени, прям дышащие сыростью и заброшенностью, в комнатах стоят в ряд деревянные лежанки, на которых стонут люди в грязной одежде, а между ними ходят женщины, в такой же «униформе», как и Лея.
«Мда, — подумалось мне, — работы здесь — непочатый край! Нужны люди, единомышленники, которые помогут мне привести это место в порядок, наладить работу да так, чтобы все эры и иже с ними, стремились лечиться только здесь. Сделать лечебницу самой лучшей в стране и за ее пределами».
Это были наполеоновские планы, но кто высоко не мечтает, тот только ползает. У меня есть руки, которые растут откуда надо, есть опыт прежней жизни и светлая голова на плечах, я смогу справиться. Я должна.
Глава 10
Доведя меня до нужной двери, Лея побежала дальше по своим делам, а я постучалась и, дождавшись разрешения войти, открыла дверь:
— Светлого дня, уважаемый Али Шин, Ярроу Бейж пришла отрабатывать своё наказание.
— Светлого дня, лекка Ярроу, проходите. Отныне в стенах лечебницы, все будут звать вас лекка Ярроу, вы будете лечить своими настойками людей. Мне нужно, чтобы завтра вы принесли вашу грамоту, об окончании курса Травниц, я вчера забегался и забыл вам об этом сказать.
— Я принесла с собой, подумала, что это необходимо, при устройстве на работу, — улыбнулась я. Вчера в том же сундуке я нашла свиток из пергамента об окончании учебного заведения, где было написано, что я три года обучалась в Школе травниц Империи Пирр и закончила её с отличием.
— Как предусмотрительно с вашей стороны! Благодарю! — смутился Али. — Я просто не так давно занимаю эту должность, недавно закончил Институт управления и меня по распределению направили сюда и… ну как-то так, в общем, — окончательно растерялся мой «надсмотрщик».
