Он колебался так долго, что ей захотелось забрать слова назад. Она понимала, что он нарушает свои правила, и если слишком давить на него, то может передумать. И тут он сказал;
— Нет.
Ее сердце подпрыгнуло, а тело начало таять, и возникло желание сорвать с себя одежду прямо здесь, на кухне.
— Правда? — пискнула она.
— Правда.
Он наклонился, собираясь поцеловать ее. Она приложила пальцы к его губам.
— Ты бы побил Чака?
— Если бы он прикоснулся к тебе.
— Ты хочешь сказать, если бы он ударил меня.
Его взгляд стал резче.
— Нет. Если бы он прикоснулся к тебе.
А потом он поцеловал ее.
Его рот обжигал, и ей захотелось отдать ему все. Он обнял ее и прижал к себе.
Он был уже твердым, и она поерзала, чтобы быть еще ближе. Чтобы почувствовать его всего, особенно его желание.
Он взял ее лицо в ладони и углубил поцелуй.
— Что такого в тебе? — Его голос звучал низко и хрипло. — Почему я не могу выбросить тебя из головы?
— Просто я неотразимая, — сказала она с улыбкой.
Он поднял голову и заглянул ей в глаза, но не улыбался,
— Да.-
Наклонившись, он взял ее на руки и понес в спальню. Там поставил на ноги и положил руки ей на плечи.
— Скажи мне, хочешь ты этого? И он еще спрашивает?
— Я хочу тебя, Кейн.
Он задрожал и потянулся к ней. Она бросилась в его объятия, и когда их тела прижались, слились от плеч до колен, у нее возникло чувство, словно она наконец нашла дорогу домой.
Он прикасался к ней повсюду. Его пальцы гладили спину, руки, бедра. Он целовал, лизал и покусывал, вызывая мурашки и чувственное покалывание на ее коже.
Ей приходилось крепко держаться за него, чтобы не упасть. Ноги дрожали, бедра пылали огнем. Жажда обуяла ее, делая безрассудной. Она потянула его галстук и развязала узел, затем принялась за пуговицы рубашки.
Ее благие намерения улетучились, когда он положил руки ей на грудь и большими пальцами стал дразнить тугие, напрягшиеся соски. Она закрыла глаза, когда волна ощущений накрыла ее с головой, и вскоре ей уже стало трудно дышать. А потом он и вовсе лишил ее дыхание, поцеловав.
Пока их языки сплетались, лаская друг друга, он опустил руку на пояс ее черных брюк, расстегнул пуговицу и опустил «молнию». А когда его пальцы скользнули ниже, все связные мысли вылетели у нее из головы.
Было только это мгновение, мужчина и волшебство, которое он творил. Когда он поднял голову, Уиллоу увидела в его глазах жгучее, обжигающее желание и что-то еще. Какой-то неясный надлом почудился ей в их глубине. Что-то, что взывало к ней. Его сердце? Душа?
Ее собственное сердце затрепетало при мысли, что этот одинокий мужчина открывает ей так много, делится с ней тем, чем не делился, быть может, ни с кем и никогда, и это не могло не вызвать ответного отклика в ее душе.
Кейн сидел в гостиной с выпивкой в руке. Было уже далеко за полночь, и в доме стояла тишина. Даже кошка спала.
Единственная маленькая лампа в углу давала больше тени, чем света, но это соответствовало его настроению.
Он нарушил собственные правила. Правила, которые он установил после того, как любовь к женщине едва не стоила ему жизни. Неужели ему мало того, что в него стреляли и оставили умирать? Зачем ему опять рисковать? Привязанность, отношения только делают его слабым. А он должен оставаться сильным — это единственный способ выжить.
Логичный аргумент, подумал он, за исключением того, что он не может быть логичным, когда речь идет об Уиллоу.
Он не мог сказать, почему так запал на нее. Почему именно она, а не кто-нибудь из тех, кто уже был и еще будет? Какое сочетание черт и языка тела, запахов и звуков заставил его позабыть о том, что он считал правильным?
Это была она, и Кейн не знал, как избежать ловушки. Она не давала ему покоя: Даже находясь за тысячи миль, он вспоминал ее.
Он посмотрел на большой пакет на журнальном столике. Закончив дела в Нью-Йорке, в оставшиеся несколько часов до рейса Кейн сделал то, чего не делал никогда раньше… пошел по магазинам.
Порыв не был сознательным. После окончания делового ленча он вышел из ресторана, но вместо того, чтобы направиться в свой отель, — а потом в аэропорт, отправился в сторону эксклюзивных магазинов с ультрамодными товарами, выставленными в витринах. Он смотрел на них, оставляя без внимания одежду и украшения, ища сам не зная что. Пока не нашел то, что искал.
Большая хозяйственная сумка, вышитая цветами. Она была яркой, броской и очень дорогой, и все же, как только он увидел ее, сразу понял, что это должно принадлежать Уиллоу. Он купил ее. Привез домой и теперь не знал, что с ней делать.
Надо бы отослать ее обратно, подумал он, сделав еще один глоток. Сделать вид, будто ничего и не покупал. Да вот только себя не обманешь.
Ну и что ему теперь делать? Отдать ей? Он прекрасно понимал, что она подумает, что это будет означать для нее. Что она дорога ему, а это не так. Не может быть так. Дорожить кем-то — значит бояться, что этот человек погубит тебя. Однажды он уже чуть не умер из-за женщины и не хотел, чтобы это повторилось.
Уиллоу резала овощи для салата. Марина в сотый раз открыла дверцу духовки и воззрилась на хлеб.
— Почему он никак не подрумянивается? — Пробормотала она.
Джулия поглядела на Уиллоу и закатила глаза.
— Как он подрумянится, если ты то и дело открываешь дверцу и выпускаешь жар? Закрой ее и отойди от печки.
— Знаю. — Марина послушалась. — Просто я никогда раньше не пекла хлеб и хочу, чтобы получилось хорошо.
Уиллоу взглянула на миски и мерные чашки, сложенные в раковине.
— Что это на тебя нашло?
— У нас на обед все любимые блюда. Я подумала, что домашний хлеб будет приятным дополнением.
Была суббота, и сестры собрались в родительском доме. Наоми отправилась на очередное заседание благотворительного комитета при клинике, поэтому дочери решили приготовить обед.
Уиллоу отложила нож и вытерла руки о полотенце, затем повернулась к Марине и Джулий.
— У меня объявление.
Они обе взглянули на нее.
— Мой заказ на комикс аннулирован.
— О, нет. — Марина покинула свой пост у печки и бросилась к Уиллоу. Как ужасно. Почему они это сделали? Что случилось? Ты как?
Джулия подошла и обняла Уиллоу.
— Хочешь, я предъявлю им иск?
У Уиллоу стало тепло на сердце от их любви и заботы. Она покачала головой.
— Я в порядке. Вначале была потрясена и убита горем, но теперь все нормально. Я осознала, что это реальная возможность для меня понять, чего я действительно хочу в жизни.
