– О боже, это ужасно.
– Некоторые убежища были слишком малы, и священники задыхались, – продолжает Айви. – Многие старые здания считаются населенными призраками из-за этого.
– Прекрати, ты меня пугаешь!
– Ха, извини. Когда-то я любила все эти кровавые истории, но, думаю, это немного нездорово.
– Еще бы. – Я пригибаюсь, потому что проход сужается. Не в первый раз проклинаю свой рост. – Черт, эти священники должны были быть крошечными, если прятались тут. В какой мы вообще части школы?
Айви останавливается, пригнувшись, и оглядывается.
– Знаешь, на самом деле я не уверена. Может, нам стоит вернуться тем же путем?
Я делаю глубокий вдох.
– Мы уже зашли так далеко. Я хочу знать, куда это нас приведет. Может быть, мы узнаем немного о том, как функционирует «Общество сороки»?
Айви пристально смотрит на меня секунду, затем кивает.
– Просто проверяла тебя, – признается она с легкой улыбкой.
Мы ползем норой, которая в конце концов приводит к дыре: под ногами – перекрещивающиеся балки, и нам приходится быть осторожными, ступая по ним. Последнее, что нам нужно, – провалиться вниз, как едва не провалилась Айви. Наши ботинки оставляют следы в толстом слое пыли. Если «Общество сороки» когда-либо и действовало тут, то это было очень давно.
– Немного дико, что эта история похоронена тут, в школе. Удивлена, что тут не устроили музей или что-то вроде того.
– Да. Множество зданий в Англии защищены законом благодаря своей истории, но… как сказала та старушка в городе… в Иллюмен Холле – свои правила. Я практически уверена, они могут построить тут все что захотят.
– Может быть, поэтому и было создано «Общество сороки», – размышляю я. – Мол, достаточно одного неверного решения, одного неосторожного человека, чтобы все это исчезло.
– Возможно, ты права.
– Ты слышишь? – спрашиваю я. Кладу ладонь на руку Айви. Слышится низкий рокот воды, бьющейся о скалы, и далекий крик чаек.
Айви замирает.
– Это что, море?
– Вау. Звучит так громко… когда никого нет поблизости.
– Смотри! – Теперь Айви прыгает по балкам, и я осторожно следую за ней. Она нашла нацарапанный на дереве знак птицы. – Может, сорока, – говорит она.
– Идем дальше, – отвечаю я. Балки переходят в грязь и землю, как будто мы покинули фундамент здания и вошли в туннель в земле. Мы следуем за шумом волн, разбивающихся далеко внизу. Я очень надеюсь, что земля тут твердая: представляю себе, как утес рушится и нас уносит в этот холодный, серый, ужасающий океан. Но я заставляю себя прекратить паниковать и сосредоточиться на том, какое же волнующее у нас приключение.
Становится темней, стены сдвигаются вокруг нас, и мы используем паршивенькие фонарики на наших телефонах, чтобы осветить проход впереди.
– Смотри! – Я указываю на маленькую деревянную табличку. – Еще одна сорока.
– И еще одна дверь! – вскрикивает Айви.
Чем дальше мы идем по коридору, тем больше появляется дверей, кажется, тянущихся из всех частей школы. Я вспоминаю о панели, распахнувшейся в нашей комнате. Мне становится интересно…
– Должно быть, так собиралось «Общество сороки», – предполагает Айви.
– Вау, это так круто. Словно обнаружить портал в другой мир.
Мы пробуем открыть двери, дергая ручки и наваливаясь плечами на те, которые кажутся заблокированными, но большая их часть надежно заколочена или заперта… и, конечно же, у нас нет шансов заполучить ключ.
Лишь одна дверь поддается, и как только она распахивается, в коридор врывается запах океана. Мы с Айви поворачиваемся друг к другу и, не сказав ни слова, обе проходим в дверь и идем дальше по коридору.
40. Одри
Чем дальше мы идем, тем громче становится шум моря, и туннель ведет нас в зияющую пещеру… и к дневному свету. Крики чаек теперь стали такими же громкими, как и шум волн. Здесь на удивление тепло, но воздух пахнет солью. Должно быть, это пещера в скале.
Айви резко останавливается, и я врезаюсь ей в спину. Требуется какое-то время, чтобы рассмотреть пещеру. В углу виднеется спальный мешок, рядом – заплесневелая подушка. Повсюду валяются брошенные обертки от фастфуда и коробки из-под напитков.
– О боже, – выдыхаю я, стискивая плечи Айви. – Кто-то живет тут.
– Жил, – поправляет меня она. Айви пинает спальный мешок ногой, и, может быть, это мое воображение, но я практически уверена, что он шевелится. Фу. Я стараюсь не думать о том, какие твари могут скрываться под всем этим мусором.
– Не похоже, чтобы тут кто-нибудь недавно появлялся.
– Мы должны рассказать кому-нибудь об этом, – решаю я. – То есть может быть небезопасно, если кто-то прячется на территории школы. Это может оказаться кто угодно.
– Хм, не знаю.
– Серьезно?
– Правда, ну какой смысл? – спрашивает Айви. – Кто бы это ни был, он явно появлялся тут очень давно. Нам действительно надо, чтобы все студенты узнали о том, что скрывается под школой? Уверена, миссис Эббот и так в курсе.
– В курсе этого? – Я показываю на следы человеческого присутствия.
– Ну, возможно, об этом она не знает, – уступает Айви. – Но все же.
– Ладно, – неохотно соглашаюсь я. – Ух ты, только посмотри на все это.
Я стараюсь говорить шепотом, хотя почти уверена, что мы одни. Теперь, оправившись от шока, вызванного видом спального мешка, я замечаю маленькие каменные полочки вдоль стен пещеры. На них – осколки морского стекла, бирюзового и аквамаринового, с мягкими, закругленными краями, сглаженными за годы, проведенные под ударами волн.
Айви подходит и берет один, потирая его пальцами.
– Кто бы тут ни жил, он, видимо, был своего рода пляжным бродягой. Если ходить вдоль берега, можно найти все что угодно.
Я пробегаюсь пальцами по сокровищам. Тут есть и окаменелости, обломки когда-то милых безделиц, обернувшихся ныне мусором: детская жестяная коробка для завтрака, наполненная странными кусочками металла, язычками банок из-под содовой, старыми шурупами, монетами и даже огрубевшей спиралью выброшенной на берег коряги. Что-то блестит, ловя свет. Это одинокая серебряная серьга с маленькой болтающейся ракушкой.
– Эй, ты узнаешь это? – Я осторожно вытаскиваю ее из коробки.
Айви подходит и задыхается от ужаса.
– О боже. Это серьга Лолы.
Я роняю сережку, будто это жгучая крапива. Чувствую, как горят от нее пальцы.
– Черт! А теперь тут везде мои отпечатки!
– Отпечатки? Ты о чем? Кто бы тут ни жил, он, должно быть, нашел ее вынесенной на берег.
