Доктор пытается выдавить улыбку, но выходит у нее неважно.
Молчание говорит красноречивее любых ответов.
Отведя меня в зал ожидания, Дебби отдает женщине рецепт и произносит на прощание:
– Приятно было вновь с тобой увидеться, Пайпер.
Вновь?
Джинни обнимает меня, но, заметив, что я держу руки по швам, тоже напрягается. В любом случае этот жест явно рассчитан на посторонних, чтобы все во Внешнем мире могли видеть демонстрацию несуществующих чувств.
Когда мы вернемся в синий дом, она снова станет отстраненной тюремщицей.
И все же пока я нахожусь вдали от закрытых дверей и окон того неприветливого здания.
В голове начинает формироваться идея.
– Я хочу снова увидеться с тем доктором, – объявляю я, стараясь, чтобы голос звучал как раньше. Стараясь быть той дочерью, которую вырастили родители.
– С Дебби? – удивленно округлив глаза, переспрашивает женщина.
– Нет. С доктором Люндхагеном, – поправляю я. – В его кабинете.
Глава пятнадцатая
После
Я жду три дня, пока наступит назначенное время визита, не в состоянии спать и есть, так что теряю в весе четыре фунта
[4].
Глава шестнадцатая
После
Духи́ женщины воняют на весь зал ожидания, но я наконец приехала на прием к доктору Люндхагену.
И теперь нахожусь в его кабинете без тюремщицы.
– Кажется, тебя что-то отвлекает. – Собеседник сидит на деревянном стуле, рука занесена над желтым блокнотом.
Стол из темного полированного дерева занимает практически половину помещения, так и притягивая взгляд. Доктор же слишком старается казаться важным.
Я ерзаю на своем месте. Антибиотики пока не подействовали, так что дискомфорт по-прежнему ощущается. Обвожу глазами кабинет: возле закрытой двери стоит горшечное растение, вдоль стены тянется стеллаж, заставленный книгами в кожаных переплетах. Должно быть, для придания солидности владельцу офиса.
– О чем бы ты хотела побеседовать сегодня? – спрашивает доктор.
Я пока еще с ним не разговаривала. Да и сказать ему нечего.
Он кладет ногу на ногу, затем снова садится прямо.
Мы внимательно смотрим друг на друга.
– Возможно, тогда я начну первым? – предлагает мужчина. – Я вырос в штате Айова и переехал сюда, чтобы учиться. Окончил Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе и работаю психиатром уже почти двадцать лет. Восемнадцать лет состою в браке. Жену зовут Шейла. У нас с ней две дочери: Эдриан ходит в среднюю школу, а Молли уже старшеклассница.
Доктор делает паузу, ожидая моей реплики.
Я нервно приглаживаю волосы, представляя себя на берегу озера с братьями и сестрами.
Я сумею ему подыграть. Я должна им подыгрывать. Только так удастся выбраться из дома, где меня удерживают против воли.
Кас всегда говорил, что я умею абсолютно все.
– Мне страшно, – тихо произношу я.
Заставляю себя нырнуть в озеро с головой.
– Впервые общаясь с психиатром, многие нервничают. Надеюсь, чем дольше мы будем работать вместе, тем свободнее ты станешь делиться своими эмоциями.
«Иногда приходится говорить людям то, что они хотят услышать», – учил отец.
Так что я лгу:
– Я тоже на это надеюсь.
Теперь меня окружают безопасные, теплые воды.
– Отлично, – улыбается доктор и делает пометку в блокноте. – В прошлый раз ты рассказывала, что мало ешь.
– Это она вам рассказывала, – поправляю я.
Внезапно озеро испаряется.
Собеседник поправляет часы на запястье.
– А сейчас ты хорошо питаешься?
– Да, нормально, – отвечаю я, ощущая, как влага испаряется с кожи.
– Отлично, замечательно. А отдыхаешь достаточно?
Мне стыдно за те ночи, когда я высыпаюсь. Кровать становится чересчур привычной и удобной, так что я однажды попыталась свернуться на полу, однако поутру обнаружила, что снова лежу в постели.
– Достаточно.
– Мне хотелось бы обсудить ваши отношения с Джинни.
– Нет у нас с ней никаких отношений. – Я вцепляюсь в ручки кресла. Боль в висках возвращается.
Мужчина снова делает пометку в блокноте.
– Тогда опиши своими словами ваше взаимодействие. Она хорошо к тебе относится? О чем вы разговариваете?
Если расфокусировать зрение, доктор Люндхаген напоминает отца. Пульсация в висках усиливается.
– Мы обсуждаем, что будет на ужин… Или хочу ли я посмотреть телевизор вместе с ней. Иногда она заставляет меня таращиться в экран на этот тупой сериал целый час. Мыльная опера, она так его называет.
– А что за сериал?
– «Молодые и дерзкие». – После паузы я неуверенно добавляю: – На самом деле он довольно неплохой.
– Когда я учился в университете, то тоже его смотрел, – со смешком кивает собеседник.
– Правда? – недоверчиво интересуюсь я, сдерживая невольную улыбку.
– Очень затягивающий процесс. А о чем-то еще вы с Джинни разговариваете?
– Не хочу ее обсуждать, – качаю я головой.
– Почему? Джинни очень переживает за твое благополучие.
– Хватит называть ее по имени! – восклицаю я, чувствуя, как головная боль нарастает, грозя взорвать череп изнутри.
Доктор Люндхаген перестает записывать на середине предложения и поднимает глаза на меня. Я стою перед ним, тяжело дыша, хотя не помню, как покинула кресло.
Медленно втянув воздух, снова сажусь, поджимая ноги под себя и стараясь казаться спокойной, хотя в таком положении колени сразу начинают ныть. Нельзя продемонстрировать еще одну слабость.
Мужчина откладывает ручку.
– Пайпер, мне бы хотелось глубже исследовать природу твоих чувств по отношению к Джинни во время наших сеансов. Понимаю, ты пока растеряна, напугана и не можешь ей доверять, но мы вместе разберемся с этими эмоциями. Я не собираюсь на тебя давить.
Мимо здания проезжает машина, а на подоконник снаружи кабинета вскидывает лапы собака и вываливает язык из широко раскрытой пасти.
– Никто не хочет говорить, за что меня наказывают, – заявляю я, повышая голос. – Я не сделала ничего плохого, так почему Они забрали меня из семьи?
– Что ты помнишь из того времени, когда находилась в больнице?
О, нет.
С меня достаточно.
