Тогда я сама приподнимаюсь на цыпочки и стараюсь отыскать регулятор громкости, шаря по бокам телевизора.
– Давай же, – бормочу я себе под нос.
На лбу собираются капельки пота. Спустя пару минут приближается женщина в белой униформе.
– Позволь мне помочь. Я отведу тебя в палату.
– Не трогайте меня! – отшатываюсь я.
Мужчины уже нет на диване.
– Все в порядке. Никто не причинит тебе вреда.
– Где тот посетитель? Мужчина? – машу я рукой в сторону исчезнувшего. – Он был здесь всего пару секунд назад.
– Идем, Пайпер. – Собеседница протягивает мне ладонь. – Тебе нужно вернуться в постель.
– Откуда вам известно мое имя? Где мои родители?
Женщина подзывает мужчину в такой же униформе, который обездвиживает меня, прижав руки к бокам, несмотря на мои попытки высвободиться и убежать. Затем чувствую укол и теряю способность бороться.
Глава пятидесятая
После
Я была в магазине с Джинни.
Тогда я называла ее мамой.
Она ушла в примерочную и велела ждать рядом. Я ела клубничный леденец, подаренный фокусником по пути сюда, и бродила между вешалками с одеждой, напевая от удовольствия и разглядывая яркие наряды.
Пока не встретила Анжелу. Она подозвала меня и шепотом сообщила, что является маминой подругой, так что мне можно пойти с ней на парковку. А потом поехать на машине, чтобы купить мороженое.
Мороженое мне так и не купили.
– Пайпер? Что с тобой, милая?
Я открываю глаза. Джинни сидит на коленях рядом и гладит меня по волосам.
– Я вспомнила, – шепчу я, отплевываясь от комьев земли и пожухшей травы.
Собеседница застывает.
– Я вспомнила, – повторяю я.
«Это все ради ее же блага».
Фигура отца виднеется в проеме люка над головой. Я лежу в белой комнате и никак не могу перестать дрожать, плакать и звать родителей. А еще от ужаса обмочилась в штаны.
Он запирает дверцу, оставив меня внутри.
Я извергаю из себя расплавленную горечь. На землю. На поле битвы, в которой я не хотела участвовать, и произношу:
– Они похитили меня у вас. Это случилось на самом деле.
Джинни опускается рядом, усаживает меня к себе на колени и принимается убаюкивать, поглаживая по спине.
– Да. Когда тебе было шесть лет. – Ее голос дрожит, она целует меня в лоб. – Мы никогда не переставали тебя искать, Пайпер. Никогда не сдавались.
Я знаю, что она говорит правду.
Матушка открывала засов, забиралась внутрь и сидела в белой комнате со мной. Приносила мне еду, обнимала, пока я плакала. Уверяла, что скоро все наладится. И оказалась права.
Мы были семьей. Они любили меня. Обещали всегда заботиться обо мне и ограждать от любой опасности.
– Это Они виноваты, что не уберегли тебя, – говорил отец перед тем, как снова запереть меня в темноте. – Они держали тебя во Внешнем мире, где сплошной яд и убийства.
Голова раскалывается, словно охваченная пламенем.
– Пайпер? – голос Джинни звучит приглушенно и будто издалека. Но я не могу ответить.
Ей каким-то образом удается донести меня до машины и уложить на заднем сиденье.
Я не оглядываюсь.
Не могу.
* * *
Проходит несколько дней. Я не считаю, а в основном лишь сплю и смотрю в потолок. Джинни приносит мне суп и бутерброды, и я съедаю, сколько получается.
– Когда мне станет лучше? – спрашиваю я в один из вечеров.
Она садится на край постели и гладит меня по волосам.
– Когда будешь готова.
– Но я хочу, чтобы этот момент наступил сейчас.
– Знаю, милая. И он обязательно наступит.
– Откуда тебе это известно?
– Потому что ты самая сильная личность из всех, кого я встречала, вот откуда, – с улыбкой отвечает Джинни, дотрагиваясь до моей щеки.
– Ничего, если я пока не могу их возненавидеть?
– Я никогда этого у тебя не попрошу, Пайпер. Ты не обязана их ненавидеть.
Думаю, ей нелегко даются последние слова.
Пока моя родная мать собирает на поднос тарелки и поднимает с пола грязное белье, я решаюсь спросить, потому что должна знать:
– Всех моих младших братьев и сестер тоже похитили?
Джинни кивает и добавляет:
– Несколько членов секты отдали своих детей Анжеле и Кертису на воспитание. Генри был их единственным настоящим сыном. Но Карлу и Милли действительно похитили. Полиция до сих пор пытается найти их настоящих родителей.
– Когда я смогу встретиться с малышами?
– Мы обсуждаем с соцработниками, как и когда это лучше организовать. Пока не могу назвать точное время, но обещаю, что ты обязательно еще увидишь своих братьев и сестер. Ничто не изменит того факта, что вы являетесь семьей.
Я вспоминаю смешливую Милли, впечатлительную Беверли Джин, угрюмую Карлу, которая не знает, кем хочет стать. Томаса, который нашел в себе достаточно смелости, чтобы выступить против моих родителей. Думаю о доброте Каспиана, спокойной уверенности Сэмюеля и невинных проказах Генри. Мне страшно слишком глубоко погружаться в воспоминания из опасения снова потерять в них себя.
– Мама?
Слово кажется странным и одновременно правильным.
– Да? – едва слышно шепчет Джинни в ответ.
– Прости, что я тебя забыла.
Она садится рядом и берет меня за руку.
– Никогда не извиняйся за это, Пайпер. Никогда. Ты сделала то, что было необходимо для выживания. Поняла? Ты настоящий боец, дорогая.
Я сажусь прямо и падаю в ее раскрытые объятия. Мама гладит меня по волосам, мне же хочется так много ей сказать, поведать даже о том, что самой не до конца ясно, но я могу только плакать.
Она меня не останавливает, за что я бесконечно благодарна.
– Можно заказать еще пиццы? – спрашиваю я, когда слезы иссякают. – Я так проголодалась.
– Звучит отлично, – кивает она, широко улыбаясь.
– Грибы…
– …и побольше оливок, – смеется мама. – Ты начала их жевать сразу, как только у тебя прорезался первый зуб, клянусь.
Она выходит, и я потягиваюсь, потом надеваю чистые джинсы и футболку. Поцарапав дверь пару минут, внутрь протискивается Дейзи. Я наклоняюсь и принимаюсь гладить ее, периодически целуя в нос.
Кровать.
Подоконник.
Потрепанный письменный стол с наклейками в виде ромашек на ящиках.
