– Конечно. Очень рада твоему приезду. – Я через силу выдавливаю улыбку и обнимаю друга. Он крепко сжимает меня в ответ и еще долго не отпускает.
Глава седьмая
До
Мама не спускается на ужин, и мы едим в полной тишине. Пустующее место за столом похоже на улыбку с отсутствующим зубом.
Ненавижу расстраивать родителей. Нужно было тщательнее проверить одежду Генри.
Каспиан накладывает мне на тарелку еще одну порцию стручковой фасоли.
– Собрал сегодня. Как тебе на вкус?
Я откусываю, вонзая зубы в хрустящую теплую мякоть.
– Потрясающе! Кас, да ты прирожденный садовод, это точно!
– Поможешь мне завтра с урожаем? Фасоли выросло много, и ее нужно всю собрать.
– Уверен? Я могу истребить растение, лишь посмотрев на него. Ты же сам видел.
Когда приятель улыбается, то на его щеке появляется ямочка, и я тут же по привычке касаюсь ее пальцем. Я раньше дразнила Каса, что у него на лице есть лишний пупок. Но теперь жест ощущается совершенно по-другому, и я отдергиваю руку, заливаясь румянцем.
Отец отпивает чай и комментирует:
– Меньше разговаривайте, больше ешьте. Правила нужны, чтобы их соблюдать.
Милли начинает плакать, и Томас принимается кормить ее из бутылочки. Заметив, что я за ним наблюдаю, он улыбается, но глаза остаются при этом серьезными.
– Завтра, дети, начнете покрывать дом еще одним слоем отражающей краски, – говорит отец, откладывая вилку в сторону. – В последнее время радиация вокруг усилилась. Должно быть, правительство установило неподалеку новую вышку сотовой связи.
Я никогда не видела мобильного телефона и, надеюсь, не увижу. Эти приборы служат источником электромагнитного излучения, отравляющего нас. Но отец знает способы, как обеспечить безопасность. В прошлом году мы натянули на внутренние стены дома специальную ткань, которая блокирует радиацию.
– Отличная идея, – поддерживаю я, вызвав улыбку на лице главы семьи. Тут замечаю, что Сэмюель почти ничего не съел, и спрашиваю его: – Как твой зуб? Все еще ноет?
– Болит весь день, – прикасается к щеке братишка.
– После ужина нанесем еще гвоздичного масла. Новый урожай, что я собрала на прошлой неделе, уже должен быть готов.
* * *
Окончив трапезу, я отвожу в сторону Сэмюеля, чтобы смазать его больной зуб маслом, которое помогает заглушить боль. Кас с Карлой принимаются убирать со стола.
– Спасибо, Пайпер, – шепчет с болезненной гримасой мальчик, после чего убегает к остальным детям, чтобы присоединиться к игре в бадминтон и крокет на лужайке.
Я наполняю водой из насоса жестяное ведро и ставлю его на дровяную плиту. После нагревания Кас затыкает отверстие в раковине, выливает горячее содержимое бадьи и добавляет мыло. Сегодня предстоит вымыть больше посуды, чем обычно.
– Понравились цветы Анжеле? – интересуется он.
– Я поставила букет на прикроватный столик, но она выглядела очень сонной и вряд ли их заметила. В любом случае глупая была затея.
– Вовсе не глупая. Ты самый заботливый человек из всех, кого я знаю, Пайпер. – Кас берет меня за руку.
Я невольно краснею. Никак не могу выкинуть из головы его слова о том, что он когда-то был в меня влюблен.
До того как я успеваю что-то ответить, меня похлопывает по плечу тетушка Джоан:
– Нужно побеседовать.
Приятель немедленно отстраняется, и я иду следом за ней в подвал. Здесь, внизу, находятся спальни наших опекунш, а также небольшая зона отдыха и комната для шитья. Как всегда, тут пахнет плесенью, а свет приглушен.
Тетушка Джоан останавливается возле тумбочки в зоне отдыха.
– Ты обещала присмотреть за детьми и проследить, чтобы они не перепачкались.
– Так и было, – сглотнув, киваю я.
– А я сказала, что ты лично поплатишься, если на их одежде появится хоть одно пятно. Помнишь? – Она вынимает из ящика ремень. – Поднимай платье и поворачивайся.
– Пожалуйста, тетушка Джоан, вы, наверное, шутите? Я уже не ребенок, да и потом, это Томас виноват, а не я.
Как только ложь срывается с губ, я понимаю, что заслуживаю наказания, и невольно провожу языком по сколу на зубе – сувениру с прошлого визита в подвал.
Женщина вздыхает, внимательно глядя на меня. Потом аккуратно кладет ремень на тумбочку.
– Если кто-нибудь спросит, скажешь, что тебе серьезно влетело. А теперь ступай. Выметайся отсюда, пока я не передумала.
Взлетев по лестнице, я застаю в обеденном зале матушку. Она сидит за столом одна и ест холодную курицу. Рядом стоит нетронутый пирог, испеченный Беверли Джин.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.
– Немного получше. В этот раз поездка выдалась кошмарной. Ты не представляешь, насколько тяжело одновременно работать, заниматься семьей и помогать вашему отцу в Коммуне. Я настолько вымоталась, что чувствую себя сухим листком, который вот-вот унесет ветром. – Макияж смазан, на щеке виднеется след от подушки.
Я присаживаюсь рядом и беру маму за руку.
– Ты замечательно справляешься. Не наговаривай на себя.
– Что бы я без тебя делала? – с улыбкой произносит матушка.
Я набираю воздух в легкие и на секунду задерживаю дыхание.
– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы жить с нами постоянно? Или навещать чаще? Здесь так спокойно. Уверена, подобная обстановка пошла бы тебе на пользу. И отцу.
– Пайпер, дорогая, ты же знаешь, что это невозможно. Мне нужно управлять компаниями, а вашему отцу – возглавлять Коммуну. Как считаешь, кто обеспечивает все это? – она обводит комнату широким жестом.
– Вы.
Мама высвобождает руку из моей хватки и принимается нарезать курицу на все более и более мелкие кусочки.
– Я знаю, как сложно это понять, но пока все должно идти так, как заведено. Мы не можем путешествовать туда и обратно по первому желанию. Каждый визит сюда приходится планировать за много недель. Нужно соблюдать осторожность, чтобы не привести никого из Внешнего мира к нашим детям.
– А если мы переедем жить с вами? Уверена, младшим ребятам эта идея особенно понравится. Милли иногда плачет и зовет тебя во сне.
– Стараешься заставить меня почувствовать себя виноватой? – Мама откладывает нож и делает глоток воды. – В поселении условия менее благоприятны. Здесь вы наслаждаетесь солнечным светом, озером, уединением и наилучшим образованием, которое можно купить, – всем, чего хочет или в чем нуждается любой ребенок.
– Я бы помогала заботиться о малышах. Они не станут тебе обузой.
– Значит, такой ты меня себе представляешь, Пайпер? Матерью, которая считает собственных детей обузой?
