- Обратная сторона медали для местных эскулапов, - пробормотала тихо, - я знаю, как сделать так, чтобы вам больше не пришлось втягивать эту гадость в себя.
- Ты имеешь в виду, надо было взять раба и перенаправить гной в него? – покачал головой мужчина, - тогда раб умрёт, а это зряшная потеря денег, уплаченных за живое имущество.
- Что-о? - мне поплохело, его фраза меня покоробила, но вдаваться в моральные аспекты бытия моей новой реальности сейчас не было времени. - Нет-нет! - я подошла к Иринеосу и приложила ладонь к его лбу, - вы горите!
- Пройдёт, - он беспечно махнул рукой и вдруг его шатнуло, да так, что лекарь едва не свалился на пол, я успела его подхватить и усадила в кресло анотатоса.
Глаза старика-лекаря закатились, а я смотрела на него и думала, что это единственный человек, которому я хоть как-то могу доверять. И терять его мне не хотелось.
Быстро выглянула наружу, но никого поблизости не оказалось. Вернулась к гиатросу и, положив руки на его живот, прикрыла веки.
Вся система пищеварения Иринеоса пылала жёлто-красными всполохами. Он втянул чужую гадость прямо в свои кишки, и теперь организм пытался переварить эту инородную субстанцию.
"А если вот так?" - решила я пойти проторённым путём и влила в него изрядную долю своей целебной силы с эффектом антибиотиков. А ещё нужно обезболить и сбить жар. Это как же он так терпел всё то время, пока мы вели беседу?
Как работают неопиоидные анальгетики, например, самый известный из них парацетамол?
Думай голова! Думай!
Мои мысли беспорядочно метались, но магия-антибиотиков уже текла из моих раскрытых ладней в тело гиатроса.
Итак, парацетамол блокирует ферменты циклооксигеназы, тем самым мешая арахидоновой кислоте превращаться в простагландины (те самые сигнальные молекулы, которые и начинают панику и воспаление в организме больного), а без достаточного количества простагландинов рецепторы не поймут, что где-то болит.
Так, соберись! Бинго!
Я вспомнила! И даже распахнула глаза от радости, чтобы тут же увидеть, как мои руки вдруг окружила светло-синяя сияющая пелена.
- Ох ты ж! - пробормотала я, а спустя минуту поняла - сработало! Температура Иринеоса постепенно возвращалась в норму. Старик натужно застонал и даже смог открыть глаза.
- Больше так не делайте, - устало покачала головой, - я расскажу вам, как помочь больному, но при этом не умереть самому.
Глава 22
- Не здесь, - гиатрос Иринеос выпрямил спину, - не здесь такое рассказывать. Знаниями с этими подлизами анотатоса я делиться не собираюсь, по крайней мере пока.
Мои брови подлетели высоко, и Иринеос догадался о чём я думаю.
- Тебе за это спасибо не скажут, посадят здесь в темницу и ты им быстро под пытками всё расскажешь, а потом прикопают за стеной асклепиона, в глубокой тени так, чтобы солнце не попадало; либо скинут в море, тело человеческое – прекрасный корм для рыб и морских чудовищ. Молчи и жить будешь, возможно, дотянешь до старости, - добавил он, пожевал губами и попробовал встать, у него получилось, но было заметно, что слабость всё ещё не отпустила, зато слегка порозовели щёки и прояснившийся взгляд обнадёживали, что всё обошлось.
- Как вы себя чувствуете? – спросила я, поднимаясь.
- На удивление лучше, чем обычно после принятия чужой болезни, - на секунду замолчал, словно прислушиваясь к себе и, схватившись за живот, заявил: - жди меня здесь, никуда не ходи. Мне срочно нужно в отхожее место, - с перекошенным от болезненных ощущений лицом, старый лекарь буквально вылетел из «операционной».
Я же, проводив его задумчивым взглядом, снова подошла к женщине, раз никого нет, можно поколдовать.
Уже привычно положив руки на живот больной, выровняла дыхание и, уловив момент, «ухнула» внутренним «сканом» в тело больной.
Ткани внутренних органов сияли мерными розовыми всполохами, рана на желудке и место соединения с кишкой отличались – они были ярко-алыми, но пульсировали умеренно, не вызывая у меня опасений, откуда-то я знала, что здесь всё в порядке, и идёт процесс заживления.
Внутренний взгляд зацепился за позвонки на уровне L4 и L5, протрузия и защемление дурального мешка, я заметила какими тёмно-бордовыми, почти чёрными, стали страдающие сжатые нервные корешки.
И как помочь? Я ведь не нейрохирург и никогда не делала подобных операций. Могу послать туда волну с обезболивающим эффектом, временно снят воспаление, но поможет всё это ненадолго, и боль вернётся вновь.
Дальше додумать мысль мне не дали: кто-то с громким шелестом откинул полог и я вынырнула из состояния транса.
- Кто вы? – донёсся до меня чей-то властный голос, я стояла спиной ко входу, поэтому поправив покрывало на спящей женщине, медленно повернулась к говорившему.
У порога стоял хмурый бородатый мужчина. Растительность на его лице была до того густой, что завивалась мелкими колечками и доставала практически до глаз незнакомца.
- Женщинам здесь быть не полагается, - продолжил говорить он, сверкая чёрными глазами. Было заметно, что человек раздражён, но старается держать себя в руках.
- Я ученица гиатроса Иринеоса, - спокойно ответила, - он здесь проводил лечение, я ему помогала, - лгала так, что сама себе поверила.
Такими темпами заврусь совсем и запутаюсь в своих же россказнях.
- Ученица?! – удивление, ясно отразившееся на его лице на мгновение отодвинуло печать раздражения и он пробормотал скорее для себя, чем для кого-то ещ1, - странные дела творятся, Отец. Женщина ученица гиатроса? Где такое видано?
Я же, пока мужчина молчал и сверлил меня своим немигающим взглядом по-рыбьи холодных чёрных глаз, с любопытством на него уставилась. Одет он был в белые одежды, туника доставала практически до самого пола, на ногах сандалии на толстой подошве, хитро зашнурованные, в разрезах было заметно, что аж до середины икр.
- Не боишься? – спросил он, дав мне время себя рассмотреть.
- Вы анотатос, - вопросом на вопрос ответила я.
- Если так, то станешь бояться? – склонил он голову набок, изучая меня, словно забавную букашку.
- Нет, - пожала я плечами.
Тут полог снова откинули и внутрь шагнуло двое рабов:
- Её в абатон, - указав на мою пациентку, принялся командовать бородатый, - а ты уходи, нечего тебе здесь делать.
- Пойдём, Аглая, - в помещение вошёл гиатрос Иринеос, лоб его покрывала мелкая испарина и нижняя губа чуть подрагивала. – Приветствую, гиатрос Лазарус, - кивнул он бородачу и тот кивнул в ответ:
