Сто лет после детства
— …Я понемногу начинаю слепнуть. Мне нравится мысль о слепом режиссере. У меня в семье многие ослепли. Мать бы ослепла, если бы не сделала операцию, бабушка была слепой. Ее родители оба были слепыми. Я начинаю терять зрение. Теперь образы становятся для меня всё ценнее. Я уверен, что можно будет сделать какую-нибудь операцию или… Или я смогу стать режиссером радиопостановок, если придется. Посмотрим. Всё будет нормально.
— Неплохое начало для интервью с режиссером, который прежде всего поражает уникальностью зрения, причудливыми способами формирования материала из мельчайших осколков киноматериала…
— Да, в моем фильме «Врезалось в память!» есть микромонтаж. Может, поэтому я и слепну. Просто оттого, что всматриваюсь, словно с лупой, в собственные фильмы. Такой монтаж увлекает. Это очень медленное дело. Я пытаюсь воспроизвести нейрологический принцип функционирования памяти — нервы, мозг, а потом обратно… тактильные ощущения, обонятельные ощущения. Наши воспоминания не упорядочены. Если вы хотите по-настоящему насладиться воспоминанием, вы приходите в такое возбуждение, что ваши воспоминания начинают опережать вас самих. Иногда даже возникает желание вернуться и пережить это еще раз. В моем фильме, который представляет собой детские воспоминания, они иногда предстают вне строгой последовательности. Может быть, лишь на мгновение. Я даю им возможность медленно развертываться. Я пытаюсь доставить наслаждение и глазу, и нервной системе. Воспроизвести работу памяти. Это не точное воспроизведение, так, что-то вроде отпечатка. Ничем не хуже флэшбека. Это ведь тоже копия, в реальности флэшбеков нет. Это мелодраматическое средство, признаю, но мне просто хотелось попробовать что-то новое. У меня еще ведь и с неврологией проблемы, не только с глазами. Так что, когда я делаю фильмы, я должен уважить свою нервную систему и свои глаза.
— Впрочем, ваш способ повествования сродни и тому, как в нашей памяти присутствуют детские воспоминания — они сотканы из полулегенд, полумифов, в них порой невозможно провести грань между придуманным и истинным…
— Полагаю, когда дело доходит до воспоминаний о детстве, все мы становимся поэтами. На детство мы смотрим через особую призму, которая превращает всё в поэзию. Когда вы еще ребенок, вы не знаете, что́ заставляет мир вращаться, вы иной раз путаете причину и следствие. Если вы видите, как бабушка вешает на улице белье, а потом начинается лето и погода становится теплее, вы вполне можете подумать, что развешенное белье вызвало потепление в природе. Но на самом деле всё наоборот. Начало теплеть, и поэтому бабушка начала сушить белье на улице, а не дома. В детстве дети часто делают совершенно неправильные выводы. Обычно потом мы от них отказываемся, но многие остаются с нами навсегда. Вы становитесь таким, какой вы есть, из-за тех самых умозаключений. часто неправильных, которые вы сделали в детстве. Существование каждого из нас — это форма воспоминаний о детстве. Вспоминать о детстве и не быть поэтом невозможно.
— Честно говоря, даже не представляю, как на бумаге выглядит сценарий ваших картин…
— Мне предложили сделать фильм, и притом снять его очень быстро. У меня была примерно неделя на то, чтобы написать сценарий. Я понял, что единственный способ решить задачу — автобиография. Так что я просто снял большой фильм о детских воспоминаниях. Хотя создается впечатление, что многие эпизоды в фильме не имеют отношения друг к другу, все они чудесным образом оказались уместны хотя бы потому, что я честно рассказывал о своих детских ощущениях. В итоге получился немного сенсационный фильм, даже фильм ужасов, в то время как мое детство совсем не было ужасным. Мое детство было вполне себе романтичным, в нем было много великодушных мелодраматических поступков. Оно было и эротичным, ужасно эротичным. Я не имею в виду, что был самым юным на свете Казановой, но в детстве я дышал воздухом эротики. И я решил честно об этом сказать.
— И насколько они подвержены всевозможным снедающим сознание страхам?..
— Да, у меня до сих пор остались многие детские страхи. Я усиленно пытался победить некоторые из них, потому что молодым человеком меня буквально одолевали смехотворные страхи. Например, я боялся пройти по проходу в автобусе, боялся выступать публично, что встречается довольно часто. Мне удалось их победить, удалось немного изменить свое поведение, но в сущности я остался тем же человеком. Я всё так же боюсь пробовать что-то новое. Я всё тот же человек, что и прежде.
— И видите те же сны, что и в детстве?
— В своих снах я всё время вижу эпизоды из детства и юности. Сны искажают наше видение, но если вам снятся повторяющиеся сны, как мне, то в конце концов они помогают в чем-то разобраться. Вы спрашиваете себя, почему этот эпизод повторяется снова и снова и снова, и наконец, понимаете. К примеру, после смерти отца, когда мне был всего 21, мне всё время снилось, что он возвращается, но остается всего на одну-две минуты, а потом снова уходит. Когда я просыпался, мне первые два-три часа было очень хорошо, потому что я снова увидел его, снова услышал его, но одновременно я чувствовал себя брошенным. Прошли годы, прежде чем я понял, что не скорбел о смерти отца, а просто чувствовал себя брошенным, и может быть, даже хотел, чтобы он уделял мне больше внимания при жизни. Мне потребовалось лет тридцать, чтобы это понять. Сны действительно помогают. Я ничего не знаю о юнговском анализе и тому подобных вещах. Я немного читал про интерпретацию снов Фрейда, и это начало разрушать мои сны, потому что я начал их интерпретировать, даже пока я их еще смотрел. Благодаря снам я немного разобрался в себе самом. В каком-то смысле я не стремлюсь даже разбираться в себе, потому что тогда приходится многое демифологизировать, исправлять неправильные умозаключения, о которых я уже говорил. Я не хочу слишком глубоко копаться в себе. Мне нравится испытывать некое очарование. Если и есть какие-то сны, прямо перенесенные из моей головы на экран… Я рад, что вы об этом заговорили, ведь это означает, что в фильме есть ощущение сновидения, а мне хотелось этого достичь.
— Вам снятся цветные или черно-белые сны?
— Мне тут недавно приснился черно-белый сон, он был такой красивый. Помню, я завидовал режиссеру моего сна, поскольку он видел всё намного лучше, чем я сам. Я часто вижу будто в черно-белом изображении, наверное, из-за того, что снял столько черно-белых фильмов. Вот вы сейчас в красном, а я вижу просто тёмно-серый цвет. Это не сознательное действие, теперь это происходит само собой. Любопытно. Если бы полицейский спросил меня, что я только что видел в объектив камеры, я бы сказал, что видел русского в очках и сером свитере. Вот так бы вы мне запомнились.
— Когда-то я читал, что всё то, что в черно-белом кино начала XX века выглядит ярко-белым, на самом деле — желтое, тогдашняя пленка добивалась абсолютной белизны только в том случае, если предметы были выкрашены в желтое…
— Часто говорят, что красный темнее черного. Но не знаю, наверное, всё зависит от освещения и кинопленки. Может быть, будет любопытно выкрасить кому-нибудь зубы в желтый цвет, чтобы на экране они выглядели по-настоящему белыми.
