– Однако, Ось… – помявшись, снова начал знающий.
– Говорят, – спокойно перебила я, – что после Гиблой тропы люди теряют всё. Прежние знания и умения, частично память, частично – нрав. Единственное, что и остаётся неизменным, и проявляется в увеличенном виде, – то, что стало внутренней причиной смерти. Думаю, Зим, тебя сгубило непомерное любопытство. Сунул нос, куда не следует, – и оказался одной ногой на Гиблой тропе. Так?
– Не твоё дело, – он резко замкнулся в себе.
– Запомни эти слова, – я расслабленно закинула руки за голову. – И говори их себе почаще, когда интересуешься тем, что тебя не касается. Извини за резкость. В следующий раз нагрублю. И будь добр, проветри. Нам-то с тобой всё ничего, мы почти бессмертны, пока честно трудимся на благо Шамира, а вот парень – человек. Может и не проснуться от дыма.
Зим недовольно засопел, и веточки так и захрустели в его пальцах. Но больше я не услышала от него ни слова, и по полу потянуло замечательно ледяным сквозняком. Я закрыла глаза и погрузилась в короткую дрёму. И хорошо бы, мама приснилась… Хотя путь ко мне ей каждый раз отыскивать непросто – Гиблая тропа и инородная сила путают даже кровные связи. Но прежде у неё получалось, и теперь получится. Обязательно.
Я проснулась резко и от странного ощущения. Чего-то не хватало… Я села, повернулась и встретила застывший взгляд Зима. Норов тоже проснулся и отчаянно тёр лицо собранным с пола снегом. Пёс чутко замер, поводя ушами. И было… тихо. Очень тихо. Сугроб больше не вздрагивал, и зима не ломилась к нашему костерку. А знающий шевелил губами, будто… считал.
– Собираемся, – велел он сипло. – Очень быстро. Это не конец. Временное затишье. Все на выход! Быстро-быстро!
Норов сгрёбся мгновенно. Только что зевал – и вот уже сноровисто собирает котелки-кружки. Я привычно прихватила тулуп. Зим одним ударом пробил стену и вышел первым. Пёс – за ним. А следом, переглянувшись, мы с извозчиком.
Знающий устремился вперёд почти бегом, и за ним пушистым хвостом потянулся растревоженный снег. Слетая с занесённой тропы, он быстро и послушно укладывался в высоченные сугробы. Тропку Зим прокладывал узкую – двум встречным не разойдись, – но нам хватило. Я даже оглядеться успела – ничего не видно из-за снежной завесы, кроме сумерек. Раннее утро. Едва светает.
Ездовой пёс живо нашёл в снегу сани, Зим шустро их выкопал и, пока Норов запрягал, расчистил дорогу. Пользуясь всеобщей отвлечённостью, я шёпотом велела Вёртке двигаться впереди нас и прогревать тропу, удлиняя проложенный путь. И пусть знающий снова заподозрит меня в непонятном. Не позволяет мне совесть ехать на чужом горбу при здоровых ногах.
Сани полетели по свежему снегу быстро и задорно. Подставив лицо ветру, я снова прислушалась к себе и поняла: предчувствие вернулось. В покое оно замерло, уснуло пригревшейся кошкой, спрятав мордочку в пушистом хвосте, а сейчас снова появилось. Зевнуло, потянулось, запустив в меня коготки, и уселось. Ждать. И я ощутила его острее, чем вчера. И снова оно почудилось неопасным.
И я тоже… подожду.
Затишье оказалось удивительно долгим – мы ехали до поздних сумерек. И, наверное, двигались бы и дальше, если бы Зим видел в темноте, как мы с псом. Но знающий скомандовал привал, хотя зима не подавала признаков злости. Ни дуновения ветра, ни снегопадов. Даже солнце несколько раз приветливо выглянуло из-за туч, и свежий снег в его лучах вспыхнул сотнями искр – на пуховом покрывале сугробов, на разлапистых елях, в морозном воздухе.
Однако едва стемнело, Зим снова нашёл поляну и обустроил очередной сугроб. Пёс за это время опять быстро сбегал на охоту и притащил несчастное пожёванное тельце. И, казалось, всё будет как вчера – и зима привычно рассердится, и ночь отзеркалит ночью.
Но – нет.
Когда голодный Норов, на завтрак и обед сжевавший мои последние бублики, скрылся с тушкой и котелком в снежном доме, Зим отозвал меня в сторону и прямо спросил:
– Сколько у тебя чар осталось? Ты же запаслась загодя?
– Мало, – недовольно сморщилась я. – Пять-семь. Из них лишь три – сильные. Вернее, они были бы сильными в мой сезон. Сейчас… увы. Осени в них – три капли вместо сотни. А что? – и насторожилась. – Кто?
Знающий оглянулся на сугроб, наклонился ко мне и шепнул:
– Дети зимы. Голодная стая.
Я невольно сглотнула:
– Где?
– Пока далеко, но я их уже слышу. Думаю, к середине ночи будут. И их так много, что бежать уже некуда. Сметут.
Дети зимы – малоизученная и бесконечно опасная волшебная необычность. Зачем Шамир их создал, никто не понимал, но – зачем-то создал. Существа, сотканные изо льда и снега, появлялись с началом зимы и проносились подобно горной лавине, сметая всё на своём пути, словно зверским голодом одержимые. Они ничего не боялись и не видели препятствий. Но, как и всё снежное, были чувствительны к теплу. И к непреодолимым препятствиям в виде гор и прочных городских стен, о которые разбивались, превращаясь в мёртвый снег. Но до тех пор могли натворить много бед.
Шамир изо всех сил старался сделать так, чтобы стая появлялась только раз в сезон и в пустынных местах, подальше от людей. А одинокие спутники… сами виноваты.
– Ось, – тихий голос Зима стал смущённым. – Ты не ругайся, но… У тебя есть… ещё что-нибудь? Ну, э… Ну что-нибудь?.. Я поставлю стену… но не уверен, что её хватит. Я же не Забытый, чтобы горы возводить. Первый десяток разобьётся, но второй проломит.
– Есть, – поколебавшись, призналась я. – Но ты не должен этого видеть.
– Твой план? – с готовностью уточнил он.
Я тоже оглянулась на сугроб, хмуро посмотрела на древние ели и решила:
– Проложи тропы в том направлении, откуда прибежит стая. Я пойду в лес одна. Одна, Зим. Расставлю силки и прорежу тварей. Ты за мной не пойдёшь. Останься здесь. Я вернусь, когда закончу.
– Успеешь? – засомневался знающий.
– Успею, – кивнула я. – Но на всякий случай не жди. Я смогу спрятаться и найти безопасное место, чтобы переждать. Защити человека.
…этот несчастный парень виноват лишь в том, что его матушке сильно не нравилось, как он отдыхает.
Зим посмотрел на меня с недоверием, но спорить не стал. Отошёл в сторону, присел, зарылся пальцами в снег, и тот сам собой стал проседать и уплотняться, образуя несколько троп, разбегающихся в трёх направлениях. Я мысленно окликнула Вёртку и назначила место встречи. И снова перебрала в памяти то, что знала о голодной стае.
Не съем, так хоть понадкусаю… Всех не перебью и не смогу развернуть поток тварей в другую сторону, но проредить сумею.
Подмигнув Зиму, я сунула руки в карманы куртки и поспешила в лес. И уж чего не ожидала…
– Зачем идёшь? – я обернулась и встретила мудрый светлый взгляд ездового пса. – Напугаю ведь. Ты же не любишь мой огонь.
Он мотнул косматой головой, ощерился и, облаком тумана просочившись вперёд меня, неспешно потрусил по тропе в лес. Который, закутанный в пушистое одеяло, ещё казался таким обманчиво спокойным, мирным, тихим, сонным и безопасным. Даже не верится, что его вот-вот наводнят бездушные ледяные твари…
