– Пошли, дружище, не то с носом останемся, – Зим хлопнул заробевшего извозчика по плечу. – Не смотри, что мелкая, всё слопает.
А еды было много. Козий сыр, булочки, блины с маслом, ломтики копчёного мяса, зелень, сладкие пирожки, мёд, горячий чай… Я нарочно села спиной к лестницам, чтобы не отвлекаться, и ела-ела-ела… И не ощущала ничего тревожного или опасного. Просто отпугивающие чары, чтобы случайные хладнокровные не лезли в тайны старой крови.
Отужинав, я встала, потянулась и решительно отправилась к стене – и к одеялам. Пламя в очаге давало ровно столько света, чтобы освещать комнату и не мешать спать. Входные двери, едва к ним приближаешься, скрипят, готовые открыться. Окна всего первого этажа освещены, но из кухни туда не попасть. Надо порыться в памяти – я должна вспомнить планы подобных зданий… И немного поспать. И понять, зачем.
Зачем я здесь?.. Зачем предчувствие завело меня в «потеряшку»?
Зим явно не поверил в мою сонливость. Недоверие, подозрительность и мучительное любопытство шли от него горячими пульсирующими волнами и коротко искрили. А последнее вообще жгло его изнутри ярким солнцем. Или калёным железом, оставляющим заметное и читаемое клеймо. Мне вдруг стало не по себе. И не оттого, что он такой любопытный. А оттого, что пока Зим не понял, кто я, лишь потому, что мало знает. А если будет знать больше? Если из своего дурного любопытства закопается на пару дней в ближайшей же кладовой и кое-что уточнит?
Надо быть осторожнее… Прогулка по Гиблой тропе и сила осени перекрыли многие пути-дорожки, и как мама не сразу смогла ко мне пробиться, так и через меня, через мою кровь, не найти мою родню даже с помощью посмертной тени. Но мы не знали, что за сила создавала и поднимала Забытых. Не понимали, на что она способна. И понятия не имели, когда вернётся… и в каком обличье. И на всякий случай таились, насколько хватало знаний и сил.
И мне нельзя забывать об осторожности и осмотрительности.
Шамир, когда же я повзрослею-то…
Соорудив лежак и свернувшись клубком в одеялах, я осторожно прикоснулась к одной из «осенних» язвочек. Осень – дремлющее время. Природа готовится к долгому снежному сну… и люди тоже. Они закутываются в одеяла, прячась от сырых сквозняков, и сладко-сладко засыпают под шелест увядающей листвы, под шёпот чаровника-дождя, под заунывные колыбельные ветра. И спят, и ни о чём не думают.
Парни немедленно раззевались. Я улыбнулась, прислушиваясь к шелесту одежды и одеял. Да, спите сладко-сладко… Здесь тепло, уютно и спокойно. За стенами дома – зимняя стужа, вой вьюги и снежная бесконечность, а здесь – треск поленьев, уютный сумрак и безопасность гостеприимных стен. Спите спокойно…
Я и сама задремала, поддавшись собственной угасающей силе и усталости. Но ненадолго. Ярко вспыхнул огонь, по стенам поползли тени – и я резко села на одеяле. Тени замерли, как воришки, застигнутые врасплох. Пламя дружелюбно затрещало, искря. Я выдохнула.
Всего лишь чары… У опытных искрящих огонь получался… с характером.
Парни спали – крепко, я проверила. Тихо выбравшись из-под одеял, я бесшумно подошла к очагу и протянула руку к огню. Волшебное, приятное горячее и совсем не жжётся. Треск поленьев, я конечно, «выдумала» для уюта и достоверности чар. Вместо них – песочного цвета потрескавшийся камень. Хотя, наверное, люди видят поленья – для всё той же достоверности. Мы, искрящие, умеем нарисовать нужный символ трещинами, напитать их искрами – и он будет гореть живым огнём до скончания времён. И мы не увидим в этом никакой странности. В отличие от хладнокровных.
Перекинув через плечо сумку, глотнув чаю и ухватив со стола пирожок, я посмотрела на правую лестницу, потом на левую, и решила начать с левой – она вела на второй этаж. А правая – на третий. В дрёме я вспомнила обстановку и особенности общих для старой крови постоялых дворов, но по-прежнему не понимала, что и зачем заманило меня сюда.
Ведь если подумать…
Наверное, это последнее убежище беглецов. Тех, кто когда-то, больше десяти людских жизней назад, сбежал от ярости Забытых сюда, в спокойные земли, куда ещё не докатилась волна истребления. Видимо, они надеялись пересидеть. Скрыться, спрятаться – и наложили на постоялый двор чары «потерянности». Чтобы он являлся лишь тем, кто нуждается в еде, воде, отдыхе и безопасности. И кто-то должен был этими чарами управлять, чтобы дом, собрав под своей крышей новых обитателей, терялся для остальных. Чтобы никакие Забытые не добрались до беглецов.
Искрящие и сейчас прячутся похожим образом. Даже у меня не получится найти родной дом, если он сам не «захочет» найтись.
Постоялый двор сотворили, забили под завязку припасами, опутали защитными и «домашними» чарами… и что-то пошло не так. Беглецы так и не явились. И управляющий исчез. Дом остался сам по себе. Он по-прежнему приходит к нуждающимся, а чары хранят припасы от порчи и создают однотипные блюда. Но когда гости переступают порог, «потеряшка» замирает на месте, чтобы выпустить их, отдохнувших, обратно.
В прошлом так работали обычные наши постоялые дворы. Но этот-то явно должен был стать убежищем – с управляющим, следящим за обстановкой и скрывающим дом. Однако создатели двора, сделав дело, исчезли, а управляющий и гости так и не явились.
Так кто же позвал меня сюда?..
Я поднялась по лестнице на второй этаж, заглянула в ближайшую же комнату и убедилась в правильности вывода: да, никто не явился. Вещи выглядели древними – старинными – и одновременно новыми. Неиспользованными.
Светлые занавески на высоком окне, застеленная узкая кровать, стол да стул у окна, неказистый сундук и крючки на стене, рукомойник с бадьёй воды у двери, тазик для слива, ковшик и чистое полотенце – вот и вся обстановка небольшой комнатки. А на песочного цвета стенах – «бегающие» солнечные зайчики, золотистые пятна. Коснись рукой – и комнатку озарит маленькое солнышко, разгоняя тьму и согревая.
Из любопытства я заглянула в сундук – пусто. Потрогала занавески, покрывало на кровати, подушку – всё новое. Посмотрела в окно – знакомый еловый лес и залитые лунным светом искрящиеся сугробы. Снова оглянулась на сундук – и пыли-то совсем немного. «Домашние» чары работали только при гостях. А они частыми не были.
Я вернулась в коридор. Оный, узкий и тёмный, мягко уходил по дуге направо. Я оглянулась и хмыкнула. Лестница пропала. Вместо неё – сумрачная дуга прежнего коридора. Впрочем, она найдётся, когда понадобится. Постоялые дворы устроены так, что первый этаж – это сплошные крошечные кухни, чтобы уставшие и голодные путники не толпились в общем зале. Лестницы наверх, как и выходные двери в дом, на месте не стояли, подстраиваясь под нужды гостей.
В стенах коридора темнели бесконечные двери, между ними мелькали солнечные зайчики, а пол был тёплым, с горками одеял – для тех, кому не хватит места. Я забыла обуться и шла босиком, кожей ощущая пыль и щербинки символьных чар – хранящих от разрушения, согревающих… провожающих. Взгляд под ноги – и, прищурившись, я заметила светящиеся змеи трещинок-указателей. Общий нужник, общая ванная комнатка с полными бочками тёплой воды, уютная кухонька-«перекусочная»…
