Седые плети взобрались на карниз и цепко обхватили тощие лодыжки мальчика. Едва удерживаясь на карнизе, он протянул к луне руку и поставил последнюю точку и подпись. Косые строчки букв поплыли вверх, за уходящей луной, и пишущий наблюдал за ними с отчаянной верой. И пропустил стремительный рывок хмари. Над его головой взвыл ветер, скользкий карниз сменился летящей пустотой, хмарь разразилась уханьем.
Лик луны, посветлевший до серебра, в последний раз заглянул в чёрную бездну колодца и исчез. В холодной темноте закружили первые снежинки, разрушая слова чужой магии и тая на опустевшем карнизе.
На мир, заметая следы недавних событий, медленно опускалась тишина – бескрайняя тишина ночи первого снега.
…а зеркало зазвенело, задрожало и треснуло.
«Забытое всегда возвращается…»
Мы знали. Боялись. И не зря.
«И сила не оставит выбора тому, кто помнит…»
И она не оставила. Пока – только мне, по собственной глупости и непредусмотрительности оказавшейся сначала на Гиблой тропе, а потом и среди знающих. Там, где пересеклись пути изменников и защитников. Там, где нет места старой крови. Там, где ни случайно, ни нарочно не мог появиться никто из народа искр. Потому что… Потому что. И когда-нибудь я эти причины вспомню.
А Шамир всё предвидел. И нашёл способ сообщить нам… вести.
«Седые плети взобрались на карниз…»
Это однозначно сгусток. Туман, испарения – зловонное дыхание Зноя. Так они выглядят без чужого мёртвого тела. Мирна уверена, что парнишка жив – значит, он жив. Значит, сгусток сцапал его, но не убил. Придерживает… для чего-то. Или для кого-то.
Колодец, в котором видно луну и где прячется дыхание Зноя… где-то здесь. Но на Серединной равнине заброшенных колодцев десятки. Каждый не обшаришь. Ещё и не каждый найдёшь. Время утекает от Дорога, как вода из решета. Сколько он продержится? Мы можем долго обходиться без еды и воды, если в крови довольно силы. Дорог – младше меня, он ещё быстрее восстанавливается… и раз уж кому-то нужен, то его хотя бы накормят. Надеюсь.
Дождись, парень. Я не знаю, где тебя искать и как найти… но ты всё равно жди. Шамир уже переплёл пути-дороги. Случай сведёт.
«Чтобы проклятье прошлого пало…»
Костьми лягу, сгорю дотла, последнее, что сделаю в этой жизни… Если мой народ сможет вздохнуть свободно, если ему никогда больше не придётся прятаться по «потеряшкам»…
«Началось. Пора».
И некоторые пишущие это тоже предвидели. И помогли истории… начаться. Конечно, для Шамира и создателя Забытых это время началось давно, а вот для нас – только теперь. Когда пишущий вплёл помнящих в ткань своего провидческого рассказа – чтобы мы наконец узнали. Встроились в события.
Я тряхнула головой и прислушалась к ощущению времени. Пожалуй, куплю зимнюю одежду на рынке и посплю в санях… но сделаю ещё одно дело. Другое столь подходящее место подвернётся явно нескоро.
Снова закрыв глаза и расслабившись, я погрузилась в себя и потянулась к маме. Как и у всех знающих, после Гиблой тропы у меня возникли пробелы в памяти, и многое из своего прошлого я забыла, но маму помнила хорошо. Смешливые серебряные глаза, пушистые волосы цвета зимнего солнца, собранные в длинную косу. Мам, зову…
То, что раньше получалось легко и просто, теперь требовало невероятных усилий. С меня градом катил пот, голова разболелась до противной тяжести, перед глазами потемнело, но я упорно звала, звала, звала, надеясь, как всегда, увидеть её перед собой. И, как обычно, она отложит старую потрёпанную книгу, повернётся в кресле, улыбнётся, перекинув через плечо косу…
Но вышло иначе.
Я не сразу поняла, что меня обнимают.
– Знаю, Верна, – прошелестело на ухо. – Я получила послание.
Я разом расслабилась, ощущая себя расплывшимся киселём. Хвала Шамиру, достучалась…
– Слушай, – продолжала она тихо. – Появились и другие сгустки. Сила, использованная для пробуждения первого, дыхания Стужи, разлилась по миру, тревожа похороненное и выманивая из подземелий тех, кого давно следовало уничтожить. Мы не бросим тебя один на один с бедой, Верна. Мы не боимся. Мы выйдем помочь тебе сейчас и придём на помощь всегда. Но ты…
Мама тяжело вздохнула и прошептала:
– Тебе быть на острие. Пробежаться по затерянным колодцам и уничтожить сгустки мы рискнём, а вот среди людей появиться… нет. Ты понимаешь, почему. И именно тебе следить за обстановкой. «Рассказывающие» чары больше не используй. Присылай солнечных вестников. Да, дольше. Зато ты целее будешь.
Тёплый поцелуй в макушку, и мягкое:
– Люблю, милая. Береги себя. А мальчика поищи к западу от центрального северного, в дне пути от гор Солнечной долины. Поспрашивай местных – наверняка многие знают легенду о тени-на-снегу. Это твой указатель. По слухам, именно там проявилось дыхание Зноя. Что касается находки в очаге… Пойми породу дерева. Помнишь сказки? В исконно наших землях, которые теперь зовутся пределами Забытых, росло много волшебных деревьев. Разных. С разными свойствами. Узнаешь породу – разберёшься, для чего именно находку использовали. Не скучай.
Руки обняли в последний раз, крепко-крепко, и исчезли. А я поняла, что плачу. Реву навзрыд… потому что не скучать невозможно.
Помогла, как обычно, Вёртка – тихо закурлыкала, потёрлась о мою спину. Я вытерла рукавом мокрое лицо и осторожно встала. Опасалась, что приложит усталостью из-за очередных чар на грани, но нет. Обошлось. Наверное, потому что я… дома. Почти.
Я уходила из башни с лёгким сердцем, но с тяжестью на душе. Отрадно, что меня поддержат… и страшно – за тех, кто рискнёт.
Что же это за напасть-то такая?.. Откуда взялась спустя столько лет?..
И неужто мы опять так испугаемся, что позволим старой беде расползтись по последним живым землям?
Или наконец соберёмся и узнаем? Кто стоит за Забытыми? Как их создали? Как и зачем убрали? И почему решили вернуть именно сейчас?
Но больше всего, конечно, хотелось узнать, кто. Кто этот, поглоти его Гиблая тропа на веки вечные… бессмертный чучельник, творящий из мёртвой крови могущественных чаровников. И величайшее бедствие Шамира.
Лестницы вниз подворачивались сразу. Не глядя по сторонам, я быстро спустилась в кухню. Насторожённо присмотрелась к своим спящим спутникам и тяжело села за стол.
Кто?..
Я придвинула к себе кружку с чаем. Поспать уже не получится – утро на дворе. Скоро все встанут – вон и Зим ворочается так, будто вот-вот проснётся. Я пододвинула к себе тарелку с горячими масляными блинами и взялась есть. А в кружке оказался не чай, а бодрящий отвар. Продержусь. До саней.
Зим проснулся. Сел, огляделся и уставился на меня. А я ела, да. Я же только просну…
– Ты не ложилась, – как-то определил знающий. – Что ты делала?
