– Я пойду вперёд, – распорядился Зим. – Ось…
– В хвосте, – я спокойно встретила подозрительный взгляд. – У меня ещё остались чары на всякий случай.
Ему явно хотелось увидеть, какие именно, но спорить знающий не стал. Молча развернулся и первым исчез в сумраке ущелья. Следом за ним, волоча облегчённые сани, невозмутимо потрусил пёс. Норов пугливо обернулся на меня, получил ободрительный кивок и несмело шагнул за псом. А я снова посмотрела на тучу. Она ползла неспешно, незаметно взгляду, но меня не оставляло ощущение, что на самом деле она движется быстрее нас.
Надо спешить.
– Вёрт, наблюдай, – попросила я тихо и нырнула в ущелье.
Узкая, едва сани проходили, с изломами и острыми выступами, трещина в горах тянулась несколько вёрст. Я слабо помнила, как преодолела её по въезду в долину, – проспала. Но вроде бы в длину она версты три. И если мы поспешим… Нет, если мы очень поспешим…
Позади заворчал гром – пока тихий, неуверенный, далёкий. Но нам хватило, чтобы резко ускорить шаг. Я успокаивающе сжимала кулаки, растирая искры дрожащими пальцами по взмокшим ладоням, и от души надеялась, что применять их не придётся. Или хотя бы… не как обычно.
Зим работал на совесть и не щадя себя: дорога вспухала и лопалась болотными пузырями, а потревоженный снег, взлетая, ложился на выступы, прилипал к скалам. От усердия и торопливости знающий сметал «препятствие» подчистую, и сани, лишённые необходимого дорожного покрытия, противно скрипели на обледенелых камнях, дёргались и норовили завалиться то на левый бок, то на правый. И по ущелью гуляло такое же противное эхо.
Извозчик шёпотом ругался. Псу было поровну – он тащил. А я напряжённо бдела. Второй громовой раскат, третий… Всё ближе и ближе…
Никогда прежде я не видела зимних гроз и не горела желанием с ними «знакомиться». Особенно в столь уязвимом месте. Зря мы, наверно, задержались в «потеряшке»… А может, и нет. Может, буря всё равно рванула бы за нами вдогонку подобно голодной стае, почуяв жертв на дороге, а мы, уставшие, ничего не смогли бы ей противопоставить. Но теперь это уже не проверить.
В ущелье проник ветер. Пока осторожный… прощупывающий. Он пробирался под одежду, пощипывал морозно кожу лица, стягивал с головы капюшон. Я сжимала искры и поглядывала наверх. Зим уже почти бежал. Ущелье виляло из стороны в сторону резкими короткими поворотами, в которых то и дело застревали сани, и, конечно, ехать в таких условиях… не годится. Хотя было бы быстрее – пёс явно сдерживал себя, откровенно тащась за знающим, по своим меркам, пешком.
Сумрак сгустился. Зим и Норов этого не заметили, лишь непроизвольно замедлились и начали спотыкаться. А я заметила – туча закрыла небо над нами, цепляясь тяжёлым брюхом за скалы. Сверху посыпались мелкие камешки, но до нас не долетели – я успела, пользуясь занятостью людей, протянуть над нашими головами прозрачную мелкоячеистую сеть. И, помедлив, решилась добавить ей света. Не то мы тут застрянем.
– Сколько осталось? – крикнула я Норову.
– Да почти на месте уж, чали, – задыхаясь, просипел он. – С полверсты, может. А то и меньше.
– Бегом! – рявкнул Зим.
И видимость пропала – даже у меня.
Снег встал мельтешащими стенами, забиваясь в нос, мешая вдохнуть, путаясь в ногах. И если сначала казалось, что мы, хоть и бегом, движемся медленно – то, стоило позади меня ударить молнии, сразу стало понятно: не казалось. После этого мы от испуга так рванули… И я на нервах сотворила вторую солнечную сеть – позади. Не нужны мне камни в затылок. Равно как и внезапные «колпаки» на маковке.
Не помню, как мы вывалились из ущелья. Вообще. Вроде только что бежали в снежной кутерьме – и вот уже, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух, лежим на снегу. И лишь пёс был на ногах – взъерошенный, насторожённый, он стоял поодаль и шумно принюхивался.
А туча замерла на месте, словно намертво застряв в острых скальных выступах. В её тёмном чреве коротко сверкали молнии, и эхо доносило грохот падающих камней. А ровно до границы горного гребня небо было чистым, спокойным, искрящимся звёздами. И не спешило затягиваться низкой пугающей чернотой.
– Молодцы мы, – сев, подытожил Зим. – Предлагаю пожрать, – и метнул на меня такой взгляд, будто я могла ответить на все его вопросы.
Но я не могла. Я сама терялась в догадках и не понимала, что это за дрянь с тучей. Но, вероятно, это как-то связано с голодной стаей и её странным поведением. Да, оба этих явления вроде никак и ничем не связаны… кроме ненормальности. Необычности. Опасной, но волшебной.
И вместо ответа я только качнула головой и полезла в сумку за харчами. Мы так и перекусили – быстро, нервно, всухомятку, поглядывая то на ущелье, то на небо. Но что бы за чары нас ни преследовали, мои сети держали их крепко, не давая прорваться ни по небу, ни через скалы. И мы успокоились. Выдохнули.
– Что дальше? – поднял важную тему Зим, сидя на облучке вполоборота и косясь на меня.
– Сколько до города? – вопросом ответила я.
Норов, поправив шапку, прикинул:
– Ежели ночь в пути, к утру будем, чали. Самый ближний – Холмистый. По прямой по северному – и с рассветом прибудем. Иль в другой какой город хочешь?
– Неважно, – я качнула головой. – Просто в город.
– А после? – отчего-то знающему не давал покоя этот вопрос.
– Разойдёмся, – я спокойно встретила привычно подозрительный взгляд. – У меня свои дела, у тебя – свои.
– А я? – возмутился Норов, уже, видимо, решивший, что нашёл важную работу сразу у двух чалиров кудесников.
Ибо путь в Солнечную долину для него заказан. Чары Зима, конечно, хорошо держат дороги и хранят их от заносов и снегопадов (и я подозревала, что между делом знающий прочистил и два ответвления от главной дороги, ведущие к другим городам), но на кого работать извозчику, если никто никуда ехать не собирается? И отдыха, опять же, никакого.
– Ты? – я улыбнулась. – А ты решай сам. Но мне извозчик в ближайшее время не понадобится.
Мне проще на своих двоих да со своей магией. Да подальше от людей. И присмотр Зима – последнее, что мне нужно.
Норов приуныл и с надеждой посмотрел на знающего.
– Сгодишься, – угрюмо сообщил Зим и отвернулся. – Трогаем.
На всякий случай я снова обернулась на ущелье – подёрнутое дымкой, угрюмое, притихшее. Скалы устало сгорбились под тяжёлым снежным покрывалом, трещины сверкали свежей наледью.
Выбрались, накрыло осознанием. Я приехала в долину несколько дней назад просто на проверку… а она вон чем обернулась. Беглянки, мёртвый летник, дыхание Стужи, странности стаи, «потеряшка»…
«Потеряшка»…
Я вздохнула и поняла, что буду скучать. И вряд ли найду на Серединной равнине нечто подобное. Мы об этом-то ничего не знали… или мне не говорили. И, подобрав ключики к памяти предков, я сама смогу хоть какие-то сведения о нём добыть. Когда придёт время.
