Снова нырнув в тулуп, я расслабилась.
Добраться до Холмистого.
Расплеваться с Зимом.
Переодеться.
Написать письма.
И – на поиски Дорога. Он жив с конца осени, а значит, зачем-то нужен. Продержится. Должен.
– Ось, – знающий обернулся. – У тебя деньги-то есть?
– Хватит, – кивнула я.
– Одолжишь? – спросил он смущённо. – Я забыл забрать плату за дух излома в Солнцеясном. Жители так радовались помощи…
Очень хотелось ответить чем-нибудь вроде «пить меньше надо», но я прикусила язык, проглотила едкий выпад и пообещала помочь. В конце концов, я благополучно выбралась из этого проклятого клубка скал, елей и злой зимы лишь благодаря ему.
И теперь надо благополучно же выбраться из-под его докучливой подозрительности.
Глава 5. Тень-на-снегу
Центральный северный путь назывался таковым лишь до сердца Серединной равнины. После его называли южным, западным или восточным, в зависимости от направления. И если в старину крупные города вырастали вдоль главных дорог, то после нашествия Забытых все значимые поселения строились как можно дальше от них.
А вдоль центральных путей находились так называемые гостевые остроги – чтобы поесть-попить-переночевать, переодеться, сменить ездовых псов, починить поломку да сбыть часть товара. Расстояние между острогами – ровно тридцать вёрст: примерно столько преодолевали за день гружёные товаром сани и повозки. А между ими – небольшие одностенные поселения, на всякий случай.
Город Холмистый, как и все ему подобные, был небольшим – три стены: рынок и постоялые дворы, дома местных жителей и собственно острог с одряхлевшими укреплениями. Обе трёхэтажные башни давно заменяли склады, а стража на воротах стояла, зевая, «для порядку».
Первым делом по прибытии мы отогрелись и поели. После я заплатила за всю еду и починку саней, распределила деньги из заработка в Солнцедивном, четверть отдав Норову, а остальное – Зиму. И с чувством выполненного долга (первого) сбежала наверх, в снятую комнатушку, отправив оттуда Вёртку проследить за парнями. Чтобы наверняка уехали. Чтобы ко мне никто не прицепился. Чтобы я могла спокойно заняться своими делами, не оглядываясь и не опасаясь внезапной встречи.
Чтобы уничтожить дыхание Зноя без Зима.
С псом было ужасно жаль прощаться, прям до слёз. Но его выбор – это его выбор. Надеюсь, он хотя бы продолжит наблюдать обстановку и, заметив странность, расскажет о ней псу моей мамы. А она – мне.
Пока парни отчаливали, я, дабы не нервничать и не дёргаться в тупом ожидании, разожгла на кончике указательного пальца слабую искорку и прямо на деревянном полу нарисовала углём карту. Надо сориентироваться, где искать Дорога… и куда двигаться дальше.
Две жирные черты крест-накрест и точка посередине – сердце Серединной равнины.
Полукруг гор на севере, отделяющих Обжитые земли от пределов Забытых, и рваная черта скал после – несколько почти наглухо закрытых долин-соседей с единственными ущельями-вратами: Солнечная, Туманная, Ледяная, Лесная, Каменная.
Два моря, омывающих обитаемые остатки Шамира на западе и востоке – без причуд: Западное и Восточное.
Длинная, вытянутая Серединная равнина – двадцать крупных острогов и бессчётное число мелких и деревушек. И, наконец, юг – пустынные, бесплодные холмы, конца и края которым не знал никто. Как и то, отчего они такими стали. Кто-то по привычке кивал на Забытых, но мы знали наверняка: нет, они до юга не дошли, без видимых причин сгинув где-то в тех горных долинах, откуда мы только что выбрались.
Несмотря на бесплодность земель, на пустошах юга люди тоже жили – кристаллы соли, щебень для дорог, серебряный, жёлтый и красный песок для стекла, прочные глины и даже какие-то специи из местных кустарников ценились на вес золота. Интересно, что там делали две мои беглянки?.. Там-то никаких сгустков быть не должно, они все, думается, находятся либо в горных долинах, либо рядом.
Я задумчиво отметила на карте Холмистый и провела от него стрелку – через центральный северный. И совсем рядом, если заменить мамино «в дне пути от гор» на ночь, которую мы провели в пути, – тень-на-снегу, колодец, дыхание Зноя и Дорог. Надо купить карту. Я не так уж много ездила, чтобы помнить все посёлки, хуторки и завалинки. И, да, валенки тоже надо. Когда же уже мои бывшие спутники закончат со сборами… И не застрял бы Зим тут по делам знающих…
Вёртка вернулась, когда я, немного подремав, проснулась и собралась вниз перекусить. Ушли, уверенно заявила она, и я немедленно влезла в куртку. По делам! А ты отдыхай, подруга. Остальное сама разведаю. Я тоже устала, но твоя помощь в бою мне важнее сведений.
Первым делом – рынок. Длинный ряд одноэтажных каменных лавчонок вился вдоль первой городской стены, на соседней с харчевнями улочке. Расшитые светлые валенки, серый полушубок чуть выше колена и с капюшоном, шапка, шарфик, варежки. Полушубок стоил дорого, но хозяюшка, присмотревшись к моей одежде и обувке, предложила сбавить цену за обмен. Я согласилась без раздумий и в той же лавке переоделась.
Вторым делом – почта. Дом вестников находился на той же торговой улице, в самом начале, ближе к воротам. Спеша по вычищенной от снега дорожке, я мысленно сочиняла послания. Наставителю – сообщить, что останусь на севере и присмотрюсь к местным необычностям; знающим старой крови – предупредить и задать пару вопросов. Заодно попрошу наставителя выслать амулет-«имя» взамен потерянного. Он открывал любые двери, даже в дома городских владетелей, и развязывал любые языки.
Вестники, неприметные серые пичуги, дремали на жёрдочках пухлыми комками перьев. По самой известной легенде, некоторые виды паразитов, чтобы выжить, сплетались в клубки, срастались, перерождались. И однажды стали похожими на птиц – но разумными, волшебными существами.
Им были нипочём ни ледяной морозный ветер, ни иссушающая жара, ни затяжной ливень. Они не ведали усталости и очень быстро преодолевали огромные расстояния. И чётко запоминали цель прибытия, и никогда не промахивались. Одна такая птичка, с два моих кулака размером, переносила груз в три-четыре раза больше собственного веса, и с ними отправляли даже мелкие посылки.
Откуда они взялись, уже никто не помнил, и чем-то волшебным их давно никто не считал. Птицы стали обыденной частью мира. И о том, что вестники – существа с древними чарами и никакие не бывшие паразиты, знали только люди старой крови.
Сейчас в каменном домишке с соломенным полом, сплошь увешанном жёрдочками, уставленным плошками с водой и зерном, дремало десять вестников и один сухощавый старичок-смотритель. «Ухажёр», как иначе, в шутку, называли его должность. Поить и кормить птичек, убирать время от времени изгаженную солому и принимать плату – вот и все его обязанности.
На высоких и широких подоконниках лежали писчие принадлежности – желтоватая бумага, длинные заострённые грифели – и стоял короб для денег. Смотритель глянул, как я обустраиваюсь у подоконника, понял, что не нуждаюсь ни в подсказках, ни в сварливых указаниях вроде «не переводи бумагу», и снова нырнул дремать в гнездо из одеял. В домике было несколько разожжённых очагов, но вестникам нужны свои «двери», чтобы улетать и возвращаться без препятствий, и стены зияли дырами.
