Идти за кровью поддельного старосты нужды не было – Вёртка собрала её столько, что на посмертную тень хватит. Поэтому я осторожно, ползком, попятилась туда, где находился коридор. «Тело» свободно, и если это старая кровь… справится. Даже пишущий. Выберется. Я постыдно не нахожу в себе сил опять рисковать. Особенно – сейчас.
По пещере снова прокатился ледяной полустон-полувыдох. Я замерла в тумане… и едва не вскрикнула, когда на моё плечо опустилась тяжёлая рука.
– Ты кто? – сиплый шёпот на ухо.
Я сглотнула. «Тело» в тумане ухитрилось добраться до меня и теперь замерло в полушаге. И принадлежало оно явно мужчине.
– А ты? – нервно огрызнулась я и дёрнула плечом.
Ответ поразил.
– Метень я. Староста Заречного, – отозвался он с невесёлым смешком. – Был им.
Я повернулась, отмечая знакомое лицо… и знакомую кровь. Меня надули со всех сторон: стражник на воротах, упомянувший зимника, старосты в той беседе на постоялом дворе… Метень не был ни знающим, ни старой кровью. Просто человек. Вроде бы.
А поскольку пока ничего не происходило…
– Который? – уточнила я едко. – Я двоих видела, таких же, как ты, чалир. Что здесь происходит? Я – знающая.
– Знающие… – протянул Метень со странным смешком. – Из-за вас-то… и началось всё.
– То есть? – я нахмурилась.
И ждала ответа, а сама вглядывалась в туман, прислушивалась к звукам и ощущениям. Но пока лишь редкие порывы чужого дыхания тревожили тишину древней пещеры.
– Когда-то мой род был здесь владетелем, пока мой дед не решил, что старостами проще. Меньше власти, но и обязанностей тоже. И испокон веков в моей семье передавался по наследству некий… ключ, – староста тоже тревожно заозирался. – В подземелье мог проникнуть любой, но в свободном доступе были лишь несколько старых коридоров. Всё остальное запиралось на ключ. Я знаю эти проходы с детства, чали, я здесь вырос. И в этой пещере бывал много раз. И никак не мог понять, для чего её ключом-то запирать. Зачем? – и он посмотрел на меня.
– О Забытых знаешь? – спросила я. – А о трёх их главных приспешниках? Правая рука – человек, левая рука – зверь. И третий – дыхание. Этот, который тебя изображал, сообщил, что здесь спит левая рука. Цепной пёс Стужи. Сгусток бездушной силы в теле животного.
Метень крепко выругался, сипло добавив:
– Знал бы… Но я не знал. Это знание или потерялось, или передался только ключ, без пояснений. Единственное, что сказала мне мать, – что когда ключ поведёт себя странно… Задрожит, зазвенит, ещё как-то себя проявит – надо сразу бежать к знающим. И однажды ночью я проснулся оттого, что ключ бился в сундуке, гремел на весь дом. Это было…
– …когда внезапно началась зима? – предположила я.
И они, эти «старосты», уже тогда болтались неподалёку – один в долине, где спало дыхание Стужи, второй – вероятно, здесь. Ибо оба знали. Только чем они эту тварь кормить-то будут?.. Город на растерзание отдадут? Или – некие привезённые чары? Или…
– Да, – подтвердил Метень. – Я тем же утром и послал к знающим вестника. А уже вечером ко мне домой заявился один из вас. Изучил ключ… и больше я ничего не помню. Хорошо, семья моя уехала к родичам в Туманную долину. Уберёг Шамир.
Я хмуро смотрела перед собой. Тихны уже нет в живых – а волна от её дела катится по Обжитому миру, грозя снести всё на своём пути…
– Говоришь, знаешь подземелье? – я снова повернулась к старосте. – Тогда, чалир, вспоминай дорогу. И очень быстро.
Меня дико тревожило то, что ничего не происходило – хотя давно должно бы произойти. И это проклятое затишье… и даже холодный ветер уже не вздыхал натужно. Уж скорее бы тварь напала. Я ж издёргаюсь, пока она… думает. И сглуплю.
Метень осторожно привстал, огляделся, нашёл какие-то свои знаки на стенах, нырнул обратно в туман и уверенно попятился назад. Я на карачках поползла следом. Вокруг нас тугим кольцом смыкалась вонючая хмарь, с потолка противно капало, а пол был липким, грязным… и я, конечно же, тоже. Но вопросы бани волновали меня в последнюю очередь.
Выбраться бы… Или старосту выпихнуть в коридор, а самой рискнуть?..
Ведь если зверь выползет, его всё равно надо как-то уничтожать. Или он живьём сожрёт город. Или я спалю с перепуга. Остаться и всё сделать здесь, где никто не пострадает?..
– Кажется, тут… – пробормотал Метень, озираясь. – Чали, а что нам делать, если оно… проснулось?
Хотела бы я знать…
Я подняла взгляд, ища коридор, и моё солнце от страха как полыхнуло… Тварь Стужи висела прямо над нами – на длинном снежном хвосте, вниз головой, закутанная в кокон огромных крыльев.
– Лично ты… – я кашлянула. – Драпаешь, чалир. А когда доберёшься до города… Стражник, который вчера вечером дежурил на северных вратах, – не тот, кем кажется. Он работает на тех, кто тебя обманул. Найди его и допроси. А теперь беги. Со всех ног. Встал – и рванул, понял?
Тварь, едва староста подскочил, открыла глаза – голодный голубой лёд. И у меня не осталось выбора – бить или бежать. И времени – думать и выбирать – тоже.
Впервые со времён Гиблой тропы я позволила внутреннему солнцу разгореться так, чтобы почти поглотить моё сознание. Конечно, я хотела жить. Конечно, я боялась не узнать правду. И не успеть. Конечно… как знающая я обещала Шамиру защищать людей от любых волшебных необычностей. Тем более – от таких.
И, Шамир, не будь скотиной… Затащил меня сюда – спасай! Как хочешь! Хочешь – подмогой, хочешь – подсказками! Да, хотя бы! И мне плевать на твои «невмешательства», понял?!
Почуяв жар искры, тварь распахнула крылья и взвилась к потолку, пропав из виду. Метень за это время добрался до коридора и драпанул дальше, а я, как в крылья, закуталась в сияющий кокон, сплетённый из сердито жужжащих искр.
Ну, давай, зараза…
Пол вздрогнул, и зверь Стужи поднялся за моей спиной. Уже не крылатая дрянь – уже вроде ездового пса. Огромный, белая шерсть дыбом, ледяные зубы в оскале, длинный хвост – позёмкой по грязному полу, снежные крылья – подвижные потоки ветров. Туман развеялся моментально. И остались только мы. Я – в облаке солнечного огня, зверь – в сердце вьюги.
И – песня.
Она снова зазвучала во мне знакомым мотивом – к уборке снега, и, поддавшись подсказке, я попыталась напеть. Получилось противно – сипло, рвано, с ненужными и нервными вдохами. Но тварь, уже припавшая на передние лапы, вдруг замерла и повела длинными ушами.
Пишущие – предсказывали и советовали, говорящие – указывали направление и предупреждали, а поющие – вели и сопровождали, поддерживая. Пока Забытые не заставили нас отказаться от этой доброй части врождённой силы, вынудив заняться опасными опытами по обузданию солнечных чар. Хотя мы не сгорать должны, а просто светить и согревать. И вести.
Напев лился и лился – не вслух, сейчас мой голос был неспособен издавать ничего мелодичнее прерывистых хрипов. Внутри. И, клянусь солнцем, зверь Стужи его слышал. Медленно опустившись на брюхо и сложив ветряные крылья, он не сводил с меня немигающего взгляда и напряжённо шевелил ушами.
