Я откинула покрывало, осторожно села и спустила ноги на пол. Встала, держась за спинку кровати. И кивнула.
– Ванная – напротив, – сообщил искрящий. – Твоя сумка – на спинке кровати. Мойся. После поешь и поговорим. Кое-что твоя мама рассказала, кое-что – Шамир, но мне нужны подробности.
…много времени это не займёт, а тебе всё равно рано в дорогу, поняла я без слов. Как можно от избытка силы стать такой слабой?.. Ведь должно же всё быть наоборот: чем больше силы – тем сильнее.
Ковыляя с сумкой под мышкой к двери, я уныло озвучила вопрос, но скорее чтобы высказаться. А Силен ответил негромко:
– Потому что не вовремя, Верна. С тобой ещё что-нибудь случилось так же – не вовремя?
Я взялась за ручку двери, помедлила, вспоминая, и кивнула:
– Вчера я смогла вспомнить – чужой памятью. В первый раз. Маленький осколок, без подробностей – но он спас меня. Помог с паразитами. А ведь мне… рано, да? – и оглянулась.
– Не сказать, что прям очень… – он вздохнул. – Но – да. Ты к такому не готова. Потому тебе и плохо. Иди. После всё объясню.
Я снова посмотрела на дверь, но не удержалась:
– Откуда ты взялся?
– Мы не «берёмся», Верна, – Силен снова улыбнулся. – Мы появляемся. Как солнце встаёт над миром и заходит, так и мы появляемся на небосклоне, приходим и уходим. И всегда вовремя. И ты, – он подмигнул, – похоже, делаешь в этом направлении большие успехи.
Я вспомнила зверя Стужи и отчего-то смутилась. Да, Шамир ведёт меня – как и своё солнце. Одно из.
Быстро помывшись и переодевшись (хвала Вёртке, она нашла где-то мою сумку), я вернулась в комнату. Служанка уже накрыла на стол и перестилала постель, а Силен по-прежнему сидел на подоконнике и задумчиво щурился на полуденное солнце.
Рыбная похлёбка, нарезанный крупный ломтями хлеб, картошка с мясом, сладкий пирог, кувшин малинного сбитня… Я смела всё раньше, чем служанка закончила с постелью. Уходя, она кинула на меня удивлённый взгляд и быстро вернулась с добавкой. Я жадно впилась зубами в хлеб с маслом – кажется, чем больше я ела, тем голоднее становилась…
– Хватит, – негромко предупредил Силен. – Плохо будет.
Я с сожалением отодвинула тарелку с хлебом в сторону и напала на мёд. И после первой же ложки поняла, что искрящий опять прав. Налила в кружку сбитня, с удовольствием вдохнула терпкий запах и начала рассказывать – всё, без утайки.
Солнцедивный – и осенняя ярмарка, Мирна и Горда с Тихной. Солнцеясный – и Виден с дыханием Стужи и дымником в очаге. Дорога в лесу – голодная стая, «потеряшка», странная туча. Холмистый – и объяснения Смешена, Нема. Деревня – и тень-на-снегу, память Мирны, просьба Дорога, горькая правда Тихны. И Заречный со всей его скрытой гнусью.
Так мало дней – и столько событий…
– Почему, Силь? – я повернулась к искрящему. – Почему сейчас? Почему так быстро и… повсюду?
И с содроганием подумала: с такими приспешниками и Забытые-то не нужны. Довольно одновременно вскрыть все старые кладовые из прошлого. И силы у проснувшихся будет в избытке – и от дыхания Стужи, и от зверя. Сила на Гиблую тропу не уходит – она растворяется в мире. Или Шамир всё же подсуетится, создав нескольких зимников и пару необычностей, чтобы свободная сила не попала в чужие руки.
– У меня нет ответа, – Силен устало вытянул ноги и поморщился. – Есть только догадка. «Семена» созрели. И пришла пора собирать «урожай».
– «Семена»? – переспросила я недоверчиво. – «Урожай»?
– Забытые же были людьми. Хладнокровными. Своей силы они не имели, а чужой тратили слишком много. Думаю, когда старая кровь спряталась, они поняли, что им не хватит времени и чар, чтобы выкурить нас из убежища. А Гиблая тропа подступала. По одной из легенд, Забытые появились из нашей мёртвой крови и её остаточной силы. Не имея своего, люди прекрасно впитывают чужое. Кто-то – больше, кто-то – меньше, первые – дорастают до Забытых, вторые – нет. Но постоянно нуждаются в силе все. И именно это Забытые и оставили, уходя – кладовые силы.
– Уходя? – я нахмурилась. – То есть их таки забрала Уводящая? Как забирает знающих?
– Нет, – Силен качнул головой. – Думаю, Гиблая тропа до них не добралась. Они в спячке. В одной из спрятанных кладовых. Скорее всего, в пределах Забытых, но может быть, и здесь. Напитываются силой и «зреют». Но им нужно больше, чем тому же дыханию, и они появятся позже. Но это лишь догадка, Верна. У которой есть один большой изъян. Какой? – и глянул выжидательно.
– Сила безлетных, – отозвалась я как на уроке. – Их не найти и не убить… в большом количестве. Конечно, в одном безлетном силы – как в десятке искр, если не больше… но всё же. Ею не напитаться, как нашей, безлетные не взрываются каждый год, как мы. То есть Стуже негде взять силы для пробуждения. И новой Стуже неоткуда взяться. Шамир же не сидит сложа руки и творит знающих, пристраивая старую силу.
– Вот именно, – согласился искрящий. – Надеюсь, события будущего на этот вопрос ответят. Или Стужи не будет, но и одного Зноя нам хватит с избытком, или… Или мы мало знаем и узко мыслим. Посмотрим. А то, что ты видела, очень важно, Верна. Спасибо. О чём ты хочешь узнать?
– Пишущие, говорящие… – я запнулась. – Неужели и мы?.. Тоже можем в этом… участвовать?
– Конечно, нет, – Силен посмотрел на меня снисходительно. – Мы умеем за себя постоять – и работали над этим каждый день, с тех пор как Забытые исчезли, невзирая на риск. А говорящие и пишущие – нет. Они как тогда прятались, так и сейчас прячутся. И кто-то верит, что это – и мы – спасёт. А кто-то нет. И уже тогда не верил – во времена Забытых. Те, кто вскрывает кладовые сейчас, – их потомки. Поклявшиеся. Закабалённые. Но нас среди предателей не было и не будет, – сказал твёрдо. – А если кто-то попытается… мы же сразу узнаем. Через память крови. Через память Шамира.
Это прозвучало так многозначительно…
– Вы… проверяете?
– Постоянно, – не стал скрывать искрящий. – Каждого. И друг друга. Даже тебя, хотя это непросто. Доверяй, но проверяй. Времена нынче тёмные, а во мраке может спрятаться даже искра. Даже солнце. Особенно если его закроют тучи. С одной свихнувшейся искрой беды будет больше, чем с остальными старокровными вместе взятыми. Мы давно всех держим на виду и присматриваем.
Да, наверное, это правильно.
– Ты сказала, что поймала первый осколок памяти, – Силен спрыгнул с подоконника и прошёлся по комнатушке. – А ещё ты слишком быстро растёшь и усваиваешь подростковое. Ты уже почти взрослая по силе, – он остановился за моей спиной и негромко произнёс: – На войне детей не бывает, Верна. То, что случилось с тобой, произошло и со многими нашими ребятишками. Старая кровь почуяла беду – и разгорелась. В каждом. Во взрослых меньше, в детях – больше. Чтобы дать оружие. И время – привыкнуть, освоить. И спастись. Думаю, и твой кровный наставитель не заставит себя ждать.
