У меня бесконечности нет. У Горды, судя по словам Тихны («она боится»), – тоже. Значит, есть кое-что поважнее просто «найти» – и это «застать живой», «не опоздать».
Не бежать. Подготовиться и прийти. Понять по обрывочным голосам из прошлого, где она находится. Ещё недавно я полагала, что беглянка рванёт на юг, и по одной лишь причине – там мало людей и много потаённых мест. Теперь я в этом засомневалась.
Если она хоть отчасти одержима тем же бредом, что нёс «староста» – про великие дела и прочее, – то на юге Горды не будет. Нет, она ринется открывать очередную кладовую Забытых. Ибо умирает. Тихна остановилась очень вовремя – «голодала», рисковала, но чужая сила не разрушала её изнутри. А Горда наверняка «объелась». И я уверена в этом так… будто знала.
А может, и знала. Может, частичка памяти Тихны навсегда осталась во мне. Подсказать не сумеет, а вот подтвердить догадку – вполне. Как ненавязчиво подтверждает (или нет) Шамир.
Итак. Где искать Горду?
Нет, не так. Где спрятана очередная кладовая Забытых? И кто в ней «спит»? Кого остро необходимо «разбудить» именно сейчас?
Они с Тихной разбудили дыхание Стужи. А следом «всплыл» зверь. Выходит, дело за третьим – за правой рукой? Мама же заметила, что другие сгустки уже «очнулись». И Горда – зимница. Правда… не рано ли? Искрящие не спят и готовы действовать, и если так и дальше пойдёт, к появлению Забытых никого из их верных слуг не останется. Да, кабы не обстоятельства, я не рискнула бы выходить один на один против зверя, а вот Силен бы вышел и одолел. И правая рука любого из Забытых, думается, ему по зубам.
Я нахмурилась. Несмотря на человеческий облик, мы называли их нелюдями Забытых – от людей в них только собственно внешний вид. Не живое и не мёртвое, не ощущающее боли и ничего не чувствующее. Но наверняка всё-таки бывшее живое. Ледяная кровь. Вероятно, это тот же «недознающий» – по разным причинам не доросший до Забытого, рехнувшийся на «великих делах», совершенно «остывший» и обученный искать старую кровь.
Прежде мы думали, что их всего трое – верных слуг. Вернее, я думала. О том, что у Забытых может быть столько помощников (и из старой крови тоже), я даже не догадывалась. А Силен явно знал. И наверняка мама. И остальные… взрослые. Кажется, нас стараются… беречь. От таких-то потрясений. И очень зря. Лучше бы предупреждали. Дурные вести трудно понимать, больно принимать, но зато потом с их последствиями проще работать.
Ладно…
Я устало села на крыльцо. Вёртка отлепилась от меня и, весело фырча, копала в ближайшем сугробе потайные ходы. Бездумно наблюдая за её беспечной вознёй, я вернулась к последней важной мысли.
Кладовые Забытых. Тайные слуги. Сгустки.
Моя покорёженная Гиблой тропой память, хвала Шамиру, не была совсем безнадёжной, и после тщательного разбора огрызков сказок я вспомнила. Сгустков – больше одного дыхания. Видимо, говорили чаще всего лишь о троих – как о самых опасных. О тех, кто выслеживал, находил и убивал. Но ни одна свора не обходится без шакалья – тех, кто добивает и питается падалью.
Если не нелюдь, то шакал?.. Или что-то ещё… неизвестное и неучтённое?
Рано для правой руки, подсказывал внутренний голос. Рано. Потому что…
Они нас прощупывают.
Не знаю, откуда пришло это понимание, но оно разом прояснило всю картину. Старую кровь выманивают из убежищ и проверяют, сколько нас и на что мы способны. И, надеюсь, это не моя детская догадка. И не я одна это поняла. Хотя… не будем же мы прятаться за людьми. Поздно. Кто мог понять – уже понял. Или, что вероятнее, всегда знал.
Знал, что мы выжили. И вернёмся.
От возбуждения я вскочила на ноги и сразу ощутила, как заволновался Шамир.
– Не переживай, – попросила я тихо. – Не убегу. Понимаю, что пока не стоит. Я просто… похожу.
Босые ноги по колено проваливались в рыхлые сугробы, снег слепил глаза, ветер хлёстко бил наотмашь, но я упрямо бродила по двору взад-вперёд, ощущая, что разгадка (или хотя бы очередное объяснение-понимание) очень близко – руку протяни. Правда, зачастую близкие оказывались более неуловимым, чем далёкие… Но всё же.
Правую руку Стужи, даже если она скрыта где-то в Обжитых землях, не выпустят. Ни сегодня, ни завтра, ни к весне. Это слишком важная фигура. К тому же староста обмолвился, что её пока не могут найти. Зверя Зноя – вероятно, тоже. По миру пустят мелочь – паразитов, шакалов, дыхания, недознающих, которых не жаль, чтобы разворошить наш притихший «улей». Чтобы хотя бы примерно понять, сколько нас и на что мы способны.
А где может быть следующая «полезная» мелочь?
Сердце Серединной равнины – крупный острог, без раздумий названный Сердцем. По слухам, там что-то случилось. И, думается, там должны быть искрящие, чтобы осторожно помочь.
Добралась ли до него Горда?
Она опережала меня дней на пять.
От Заречного до Сердца – дней восемь-десять средним ходом: с зимними задержками и ночёвками в острогах. Когда я подслушивала разговор купцов, в Сердце уже что-то случилось. Зуб даю, «случилось» вместе с наступлением внезапной зимы, когда Горда ещё находилась в Солнечной долине.
«Я был там – рядышком, в полудне пути», – заметил один из торговцев в Заречном. Тогда шёл десятый день злой зимы. А началась она ночью – в ту мерзкую ночь, когда я добиралась до Солнцедивного, чтобы позже столкнуться с Тихной.
То есть Горда до Сердца добраться не успела. То есть там набедокурил кто-то другой. То есть она где-то…
Так, где карта?
Отощавшая сумка лежала на кухонном подоконнике. Я достала карту, расстелила её на столе и разгладила, выжидая, когда проступят все города и посёлки. А мысль уже летела – не остановить. Глядя на «коробки» острогов, прочертив пальцем линию пути от Солнечной долины по Центральному северному, зная примерную область (не доезжая полдня-день до Сердца) и человеческие слабости (поесть, обязательно поспать), я неустанно просчитывала путь.
Приозёрный, Мшистый, Луговой, Торговый, Лоскутный… Простейшие и говорящие названия острогов отметались один за другим. До Сердца – восемь крупных острогов (шесть стен и более), с десяток средних (четыре-пять стены), более двадцати мелких (до трех стен) – вроде Холмистого и Заречного. А уж деревушек и хуторков…
Но среди обычных есть хранители древней тайны – так в обители людей спрятана кладовая Забытых. И, напрягая память, до боли жмурясь, я отчаянно пыталась вспомнить, как далеко они забрались. Да, говорили сказки, Забытые не ушли далеко от гор.
Но наше «недалеко» и «недалеко» Забытых, судя по кладовой в Заречном, отличались разительно.
По всему выходило, что они легко покрывали расстояния в пять-семь дней пути от гор. И спокойно могли забраться и в область Сердца, коль там возникло… нечто. Однако. И Сердце, и Заречный… и Солнцеясный с дыханием Стужи – это одна линия. Линия Стужи? А деревня с тенью-на-снегу – вторая?.. Линия Зноя? И находилось ли что-нибудь опасное в Холмистом? Да, я ничего не увидела – но, может, до меня там уже побывали? Например, некий «старик», который сказал, что убегает от тени-на-снегу, а на самом деле увозил из Холмистого «подарок» – паразитов?
