Зато между делом, туманно поведав о сгустках, я намекнула на работу в кладовой: мол, я ж без сезонной силы осталась. Ищу тёплое местечко до следующей осени. Не нужны ли помощники? А Травна честно ответила: нет, не нужны. Она давно привыкла справляться с делами одна. Дескать, ей так удобнее: в записках долго объяснять, проще самой сделать, а раз она сама делает, зачем помощники?
Одна.
Но всё же навестить говорящую показалось нелишним. Её кладовая – как раз по пути к Сердцу. Загляну в Ярмарочный… и очень надеюсь, что не зря. И ещё больше – что справлюсь и выберусь. Пробиться после к Сердцу – дело несложное. Как бы зимники ни перекрывали путь, искра всюду пролезет. Особенно если путь для неё проложит неприметный «хвостик».
Над посланием Дремня, которое больше напоминало странную шутку, сидеть не хотелось – тревога засвербела и душа запросилась в путь. Он жив, принял мои помогающие чары – и выберется. Обязательно.
– Можно? – спросила я шёпотом, закрыв глаза и снова представив Шамира зверем. – Отпусти!..
Он беспокойно шевельнул ушами, сильно втянул носом воздух и отрицательно качнул головой: мол, сиди. А следом – видение: мир в такой пелене снега, что, показалось, и нет его. Только снежная бесконечность. Через которую мы с Вёрткой (и картой) вообще-то проберёмся… если там лишь снег.
Что они, эти недознающие, опять намудрили? И – ради чего?..
Я покорно осталась в доме. Пошарив по кладовым, нашла сухих грибов и немного овощей. Сварила суп, поела, прибралась и подремала в одеяле у очага. Проснувшись к вечеру, вышла во двор, но, хоть вокруг хутора плотных снежных стен не наблюдалось, чутьём уловила – рано. И снова вернулась в дом. И снова поела. И опять уснула – уже до утра. И снова – без Вёртки. И то ли на разведку моя спутница уползла, то ли…
Может, и не было в метели ничего необычного?..
Может, Шамир просто запер меня под таким предлогом в спокойном месте, чтобы я отдохнула и набралась сил? Вернее, чтобы новые внезапные силы утряслись, утрамбовались и не давили на меня? И начали понемногу вытекать наружу, вновь наполняя меня – но уже не так убийственно мощно, как после боя с летником?
Может быть, да.
Этой дурной зимой, кажется, возможно всё.
Новое утро сияло ослепительной белизной свежего снега, чистого неба и почти забытого солнца. Метель давно кончилась, снег улёгся, и тучи разошлись. Насколько хватало глаз – сверкающая снежная степь и солнечный свет, режущий глаза. И очень, очень спокойный Шамир.
Когда я зажмурилась с непривычки, то вновь увидела его – лежащий на снегу зверь обернулся, лениво потянулся, встал, встряхнулся и медленно потрусил прочь от хутора по своим таинственным делам. И, глядя ему вслед, я попыталась рассмотреть, чей облик он использовал, но так и не поняла. И не кот, и не пёс, и не волк, и не лис… просто зверь. Ушастый, мордастый, хвостатый… и очень усталый.
А ведь всё ещё только начинается…
Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и с удовольствием нырнула в сугроб. И поняла: я вернулась. Что бы ни случилось в тот момент, после боя, оно ушло. Спряталось, оставив меня отдохнувшей и полной свежих и знакомых сил. Но, конечно, ещё напомнит о себе.
Умывшись, я сходила на кухню, быстро поела и собрала припасы – сухари, травы, немного варёных овощей и сушеных грибов. Помыла за собой посуду, подмела полы и оставила в сундучке на подоконнике деньги. Оделась и вышла из дома.
И невольно улыбнулась.
Вёртка вернулась. И у порога меня встречал огромный снежный ком, на котором моя спутница, творчески прорыв ходы, изобразила радостную мордашку – круглые глаза, нос стрелочкой и улыбка до ушей.
– Ну и где ты была? – я тоже улыбнулась.
Она, выскользнув из кома надо ртом, хвостом изобразила длинный полосатый язык и нырнула в снег. И от крыльца по холмистой степи побежала удобная тропинка.
Туда, где почти сливались светлеющее небо и сверкающие сугробы.
К солнцу.
Я тихо хмыкнула, заперла дверь и сбежала с крыльца.
Будь по-твоему, подруга. И попутного нам мира.
Странное у меня предчувствие – не то конца, не то начала… Не то чего-то общего между началом и концом – и потому непонятного.
Глава 10. Снег стеной
Ярмарочный, очередной крупный гостевой острог, находился в тридцати вёрстах от Заречного, в дне пути, если добираться ездовым псом да на гружёной телеге. Дабы не терять время, я выбралась сразу на Центральный северный, но попуток не было до вечера, и я шла пешком. Лишь когда начало смеркаться, откуда-то из-за сугробов вынырнул взъерошенный ездовой пёс – и едва не сбежал сразу же обратно, учуяв искру.
– Стой! – попросила я, вскинув руку. – Мне нужно в Ярмарочный! Очень! Если нам по пути, вернись за мной! Пожалуйста!
Пёс одарил меня подозрительным взглядом, попятился и был таков. Я не стала его ждать – вздохнула и продолжила путь, понимая, что не сравняюсь с псом в скорости, даже если он будет тащить связку перегруженных саней. Но прошла немного – шагов с сотню. Позади весело гикнуло, и всё из-за тех же сугробов выбрался всё тот же пёс, но уже с санями и возницей.
Центральный северный зимники расчистили и зачаровали на совесть – недавняя метель его не взяла. Но вот окрестные тропы замело знатно, а псов частенько отправляли протаптывать эти самые тропы, отцепляя от саней, если до главного пути было недалеко. И недавний знакомец явно этим и занимался.
– Девка! – откровенно изумился возница, поравнявшись со мной и притормозив. – Ты чего тут бродишь, чалка? Выкинул кто, а? – и тонко хихикнул: – Подобрать, что ль, а?
– Знающая я, – отозвалась сурово и даже рукав подтянула, хотя и язв почти не осталось, и сумерки сгустились. – В Ярмарочный тороплюсь.
– Ну, коль торопишься – залезай, – тон возницы неуловимо изменился, в голосе послышалось уважение. – Подсоблю.
Весь в снегу, от шапки и бороды до валенок, но мне показалось, что возница – почти старик. И побояться бы мне очередных стариков на пустынном пути… но – время. И, в конце концов, отобьюсь.
Сани тоже были все в снегу и забиты под завязку мешками с чем-то мягким.
– Шубы везу, – пояснил возница, оглядываясь на меня. – Шапки да рукавицы. Известная ими деревня-то наша, Овчинная. Вся равнина Срединная наши шубки знает. Да и ты, – отметил намётанным взглядом, – в нашей шубке-то, чали. Села? Держись!
Он гикнул, и пёс рванул вперёд – в чернеющую ночь, поднимая облака снега. Возница сразу же запел, и во мне опять что-то откликнулось на простенький дорожный мотив – однотонный, неспешный, бессловесный. И я затянула его про себя… на всякий случай.
Ибо.
Напротив Ярмарочного, по стороне деревеньки с тенью-на-снегу, находился второй острог – Гостевой, почти сплошь из постоялых дворов состоящий. И, топая по Центральному северному, я весь день мучилась вопросом: нет ли там, в Гостевом, подарка от Зноя?.. Например, зверя, раз дыхание Зноя искрящие нашли и обезвредили?..
