Я напряглась и переспросила:
– Убили?..
– Убили. И повторяет-повторяет, как дятел долбит, а глаза пустые-пустые. И холодная сама – руки леденеющие. Вот как… – и задумалась.
– Как снег? – уточнила я ровно, стараясь не выдать голосом волнения. – Холодный и неживой снег?
– Да, – остро глянула Добра. – Сильна понимать, что да как. Да, похоже.
– А дальше?
– Я ей: «Кого, говорю, убили-то?» А она: «Милого…» Я и не поверила. А кто ж поверит-то? Чего, говорю, дурёха, городишь? Поди приснилось – и перепугалась. Я сурово с ними, с молодью-то, – добавила гордо. – Неча нянькаться. А хозяюшка-то как бухнется на пол – в обморок. Шепнула лишь: «Замёрз Милой. И комнаты нет».
– Нет – в смысле?.. – я вопросительно подняла брови.
– Я не подымалась, – старуха передёрнула сухими плечами. – Не по мне уж ступени. Я кликнула Веника и велела хозяюшку наверх унести да девок созвать, чтоб присмотрели. Ну и разведать, чего что.
Я не сводила с Добры внимательного взора, и чем больше смотрела, тем больше понимала – кто она такая на самом деле. А она, зябко кутаясь в старую шаль, хмуро закончила:
– Хозяина и верно убили, как мне после Веник сказал. Хозяюшка в ночь укладываться собралась – а он в постели лежит, ледяной, что твой снег. Пока то да сё, стража понабежала – говорят, скрутили какого-то знающего. Не то убивца, не то не очень… Не знаю, девонька. Но вот путь наверх теперича закрыт. На третий этаж не попасть. Вишь, дом-то горячий? Силу они там хранили – силу древнюю. Изо дня в день, из года в год, от отца к сыну. Они ж, как Ярмарочный отстроили, здесь владетели. Семья то бишь. Мало таких городов, с владетелями-то. Ну, ты и сама знаешь. Повсюду старост выбирают жители, и лишь у нас…
– …да в Солнечной долине. Да в Заречном, – поддакнула я тихо. – Да, поди, в Холмистом и в Сердце…
Владетели… Вот и ещё одна ниточка – и ещё одно указание на древние кладовые. Но – не поздно ли?..
В выцветших глазах Добры мелькнул одобрительный огонёк, и, склонив голову, она мягко и тихо, без старческого кривлянья, сказала:
– Верно. Ты всё поняла правильно. Тела не найдёшь – даже следа, даже капли крови. Снегом рассыпался и растаял. И деток от Милого не осталось. Кровь не проверить. Но вот третий этаж вскрыть можно. Ты – сможешь. Ступай.
– Спасибо, – я встала.
– Попутного мира, – она улыбчиво подмигнула. – И будь осторожна.
Я почтительно склонила голову и опрометью бросилась искать лестницу – уже не таясь. И задержалась лишь на втором этаже, считая «сквозняки». Четверо. И одна – хозяюшка. Или, если вспомнить о холодных руках, «хозяюшка».
Горда?..
Ух…
И я заставила себя сосредоточиться на более важной цели – на тайне дома и семьи старосты. Да, это сейчас свет над городом кажется безопасным и просто волшебным. Неизвестно, что случится, когда он наберётся сил от людей. Вернее… известно. Палящее летнее солнце сжигает всё живое, и чем больше в нём силы, тем меньше шансов у жизни избежать Гиблой тропы даже в укрытии. Духота, жажда… зной.
Так.
Горда была забыта – с сожалением, но быстро. Я оглядела второй этаж – два сумрачных крыла коридора, мерцание из-под запертых дверей, робкое мигание светильников. И никаких следов лестницы на третий этаж.
«Ты – сможешь».
Я – то есть искра?..
Над моей раскрытой ладонью загорелась одинокая искорка. И я поняла, где очутилась. Это же почти «потеряшка»…
Лестница, откликаясь на чары старой крови, появилась в стенном проёме – каменные ступени, спиралью уходящие в темноту.
Да, почти.
Разве что нас этот дом не ждал. Вернее, дом не нас ждал – не отчаявшихся странников, потерявших кров и надежду на спасение. Но строил его кто-то из нас. И как бы не из народа искр. Вот только для чего?
Ну что за времена – жуть за жутью…
Я пересекла коридор и ступила на лестницу. Тёплый камень, серебристые прожилки в зернистой породе, мягкое сияние. Я поднималась быстро и бесстрашно. Скорее всего, наверху вообще ничего нет. Разве что остатки силы… и то, что когда-то её хранило.
Дымник?
Иных вариантов не было.
Лестница привела к двери – самой обычной, деревянной. Сломанной и дырявой, как решето. Сорванный засов валялся на полу, и я чуть об него не споткнулась. Верхний косяк сломан, и дверь угрожающе поскрипывала… от сквозняков.
Я осторожно поднесла ладонь к дыркам – да, по странному коридору гулял ветер. Ледяной. Студёный. Дверная ручка тоже валялась на полу, и я, помедлив, взялась за скобы. Потянула дверь на себя и едва успела отскочить, когда она рухнула, слетев с дверной петли. И зажмурилась от пыли и грохота.
Будто что-то вырвалось из заточения – не мытьём, так катаньем, не доломало преграду, так продырявило…
Перебравшись через дверь, я заглянула в коридор. Длинные сумрачные «хвосты» разбегались влево и вправо, сменяясь угловыми поворотами. Жалобно мигало несколько уцелевших светильников. Ветер метался, как зверь в клетке. И так чисто – ни пылинки, ни соринки… И даже запах какой-то… чистый.
Но ледяной ветер – всё-таки Стужа. И как же далеко Забытые забрались – и ничего-то мы об этом не знали…
Или, да, я не знала. Хотя у нас знания не делились на «для маленьких» и «для взрослых», всё было в общем доступе, и что понял – то твоё, а до чего не дорос – выучи на будущее. И я поглощала всё без разбору и действительно знала очень многое. Но вновь и вновь убеждаюсь: кажется, сейчас лучше знать мало, но нужного, чем много и бесполезного.
Я выбрала направление наугад – туда, откуда дул ветер, – и отправилась по коридору навстречу студёным порывам. Оглядываясь, прислушиваясь, «причувствуясь». А из головы не шли: чистый коридор, чистый подвал и чистый пол под кроватью в темнице, где отыскался амулет-«имя». Слишком много неуместной чистоты – это всегда подозрительно, а если она ещё и похожа…
Староста «растаял». Вьюжен, скорее всего, тоже. И это дело рук зимы – и зимницы. Которая выпустила на волю древние чары, так похожие на мои. Но было и ещё что-то, что стирало следы.
Или – кто-то.
И в паре с Гордой вполне мог работать очередной безумный смертник, помешанный на «великих делах». Ведь всё это стирающее… Отчего-то кажется, что это не недознающий поработал. Это старая кровь. Наверное, оттого, что у знающих подобных чар я не встречала. А при мысли о старой крови мерещилось что-то очень знакомое. Если не сказать родное.
На этом подозрении я споткнулась и обнаружила, что коридор кончается – точно за поворотом. Я упёрлась в стену… которая тоже оказалась дырявой, что та дверь или решето. И ветер рвался наружу через небольшие круглые отверстия, взъерошивая мои волосы и щекоча кожу.
