Ух, как…
Развернувшись, я побежала в обратном направлении – и уже вслед за ветром. А он не вёл, нет. Ему просто больше некуда было деться – лишь раз за разом возвращаться туда, откуда он появлялся.
Второй «хвост» коридора тоже заканчивался дырявой стеной – и тоже точно за поворотом. Ветер, подвывая от безысходности, упирался в стену – и сквозь дыры возвращался обратно, чтобы спустя вдох-выдох вновь полететь по изученному порочному кругу. В сотый раз. Или в тысячный.
Я запалила солнышко и подбросила его к потолку, внимательнее изучая стену. Грубый камень – как литой, как гладкий кусок скалы, никаких кирпичей, стыков и даже углов. Я присела на корточки и провела по полу, осознавая невероятное.
Коридор словно проложили внутри скалы.
Вместе, видимо, со всеми комнатами третьего этажа. Которые вроде бы должны быть… но их не было. Я попятилась, огляделась и снова убедилась: нет, не было. Только коридор и умирающие светильники.
Я смутно припомнила подвальные стены. Есть ли там каменная кладка – и кирпичи, стыки?.. Не помню. Всё забивал свет. Но если нет… То из скалы выточен весь дом. Словно бурные потоки воды проложили пути-дороги, обтесали щербатый камень и отхлынули, оставляя проходы и комнаты-пещеры.
Но при чём тут чары искрящих? Мы бы такое сотворить не смогли… наверное.
Вернувшись к стене, я задрала голову. Дыры – от потолка до пола, ровными рядами. И ветер, снуя взад-вперёд, пел так заунывно…
И меня осенило.
Да, «ты – пройдёшь».
Ветер пел.
Песня.
Защита.
Искры.
В те времена, когда Забытые шагали по миру, мы ещё не утратили привычки всегда и везде петь. И песня была частью наших чар.
Я прислушалась, уловила мотив и постаралась подпеть. Неразработанный голос звучал хрипло и жалко, срываясь, до неприятной рези в ушах. Но я старалась. Зажала уши, закрыла глаза, и песня зазвучала внутри – во мне. Не голосом пели искры, нет. Душой. Чувствами. И внутренним голосом, который всё чаще казался мне не собственным, а Шамировым.
Стена рухнула – осела пылью. Ветер, взревев, подхватил каменную пыль и ринулся в тайник, увлекая меня за собой – настойчиво толкая в спину, не позволяя и головы повернуть. И я поддалась потоку.
Несколько шагов в сумраке, и подоспевшее солнце осветило мрачные своды старой пещеры – пронзительно чистой, как и весь дом. Стены, облепленные инеем, слабо искрились, пол был гладким, как речной голыш, а потолок – шипастый от ледяных наростов. Небольшая. И пустая. Совершенно. Лишь где-то у стен тонким «кап-кап» пело эхо да ветер подвывал у потолка.
Я добралась до второй дырявой стены и обнаружила второй же открывшийся дверной проём и проход в коридор, где неуверенно мигал светильник. Я обернулась и погасила рукотворное солнышко. Пригляделась, привыкая к темноте, и хмыкнула.
Здесь никакого постороннего света нет. Внизу дом горел, а здесь – нет.
Шамир, не объяснишь, не?.. А то мне уже… нехорошо. Когда я постоянно чего-то не понимаю, я вообще перестаю что-либо понимать.
Он, конечно, смолчал, лишь «кап-кап-кап» зазвучало торопливее и усерднее. Точно иней таял, стекая с потолка и стен. Ну что ж…
Я внимательно изучила всю пещеру, сунула нос в каждый её уголок, подбросила к потолку ещё пару солнышек, чтобы изучить своды, но так ничего и не заметила. Таинственно капающий источник тоже не нашла, как и луж. Зато поняла, что он от меня… убегал. Как только я приближалась к источнику, он разом отдалялся и звучал с противоположной стороны. И во всех смыслах слова капал – и на пол, и мне на нервы. И в этом тоже чудилось что-то щемяще знакомое, но неуловимое.
Сосредоточившись, я перебрала в памяти все детали: чистота повсюду, солнечное тепло и вода-вода-вода… Отголоски смывающих чар, что ли? Нет, не похоже. В ответ на эту догадку память смолчала.
Однако смешивать чары точно никто не умел. Даже Забытые. И у меня не получается. Либо одна сила работает, либо другая. То есть тут тоже две силы. Боевой, ослабленный временем ледяной ветер и… горячее тепло. Совершенно не боевое, а скорее… питающее.
Я встрепенулась.
То есть один убил второго, и от одного остались чары, а от другого – сила?.. Тогда здесь, когда-то давным-давно, погибла искра. А теперь её сила, прежде сдерживаемая, греет дом – и парит над городом?..
И память тоже встрепенулась. Нет, не сила. Душа.
Душа искры.
Скованная во льдах, сейчас уже почти растаявших. Удерживаемая в кольце ветра, сейчас сбившегося с привычного курса. Жившая лишь одним – песней. Оружием искрящих, которое Забытые ухитрились обратить против своей же создательницы. Чтобы удержать наверняка – и навсегда.
Я оглянулась на входы. Тогда где же дух искры? Ушёл, когда недознающие разрушили темницу? Или нет?
«Ты – пройдёшь», да.
Я села на пол, закрыла глаза и расслабилась.
«Кап-кап-кап», – робко затянуло откуда-то слева. И в этой странной капели было всё – и музыка, и подсказка… и просьба.
Не открывая глаз, я резанула острой искрой по ладони. Надеюсь, она придёт, почуяв свою кровь… И сразу на мои плечи легли лёгкие холодные руки – почти бесплотные и такие ледяные, что я впервые в жизни замёрзла. Сразу и вся, до кончиков одеревеневших пальцев.
– Кто ты? – выдохнула сипло.
«Ты знаешь», – вдруг заговорили капли. Вернее, эхо. Каждое «кап» непонятным образом превращалось в слово.
– Что с тобой сделали? – я, неподготовленная, лихорадочно продумывала вопросы.
«Ты никогда не узнаешь», – руки сжались чуть крепче, до ощущения болезненности, и мои плечи почудились совершенно деревянными – или ледяными, застывшими в одной неподвижной позе.
– То есть… – запнулась я. – Это правда, что кое о чём нас как-то заставили забыть?
«Да», – грустное эхо.
Старшие говорили об этом с осторожностью, не понимая, как такое стало возможным, и не находя объяснений. Но в нашей крови точно плотины поставили. Память текла по нашему телу горячей рекой, но в широком «русле» были «островки», огороженные… чем-то. Память обтекала их спокойной рекой и сломать барьеры не могла. Но мы все ощущали их в себе – как нечто, что должны были помнить, но не помнили. И ни вспомнить, ни хотя бы попытаться понять не получалось.
Откуда Забытые взялись? Какими уменьями владели? Куда исчезли? Почему? И это – лишь часть вопросов, на которые в нашей памяти должны быть ответы. Более того, мы остро чувствовали, что они есть. Но подобраться не могли. Что-то стояло между нами и клочками столь важных воспоминаний. А они ощущались – как нечто очень давнее… забытое.
Если бы искрящие умели забывать – как я ненадолго забыла, когда оказалась на Гиблой тропе, – да, эти «островки» были бы объяснимы.
