Но мы не умели.
Мы могли вспомнить буквально всё, от первых шагов новорождённого народа искр в этом мире до своего последнего вдоха-выдоха. Всё, что пережили сами. И всё, через что прошли наши предки.
И никаких «островков» быть не должно. Никаких.
А они были.
Мы бились о них, раз разом задавали памяти одни и те же вопросы, ощущали близость разгадки – чутьём, биением сердца, бегом крови, участившимся пульсом, ускользающими образами. Но не находили ответов. Снова и снова они скрывались от нас… словно зачарованные.
Или не словно.
– Так это правда… – я поёжилась. – И от нас не только память о событиях прошлого спрятали?
«Да», – снова грустное эхо.
И это мы тоже ощущали. После Забытых мы потеряли не только песню. И тоже остро это ощущали. Мы всегда были очень мирным народом – весёлым, шутливым, добродушным. И мы владели не только сжигающими чарами. Солнце – оно ведь и грело, и утешало, и лечило, и кормило. Но многое из этого тоже оказалось потерянным. Точно кто-то (может, даже Шамир, как предполагали старшие) решил, что мы такие здесь не нужны.
И танцующие над огнём, подпевающие костру искры превратились в рой злобных, жалящих пчёл.
Но – песня вернулась. Каким-то образом – от страха перед зверем Стужи, не иначе, – я смогла случайно прорваться к одному «островку». Может, так же получится добраться и до других – нам всем и в своё время?.. Нашёлся бы повод?..
– Это твоя сила – в доме, над городом? – мне очень хотелось повести плечами и согреться, но я боялась вспугнуть душу. – Зачем?
«Ты знаешь», – повторили капли.
– Знаю? – я нахмурилась. Обратилась к памяти и поняла, что да, знаю. Смутно, но… – Приманка?
«Зной», – простой ответ.
– Здесь?.. – я вздрогнула.
«Нет, – слабая улыбка и усталое: – Везде».
Я задумалась.
Везде…
То есть… пока Зноя нет. Но чтобы он стал возможным и (или) встретился со своими почитателями… Да, нужна сила. Нужно очень много силы. А над городом её, смешанной с людскими эмоциями и чем-то ещё до нераспознавания, так много… Кажется, моя собеседница – очень старая искра. И я была права: в Ярмарочном припасли гадость – из прошлого на будущее. И города с семьями-владетелями – верный знак.
И, кстати, ещё силу могли выпустить для зверя Зноя. Чтобы разбудить его. И тогда… ух.
– Я не смогла тебя ощутить… нигде, – я запнулась. – Почему?
«Время, – мелодично отозвались капли. – Вы – одни, мы – другие».
И та солнечная «поющая» сила была другой. Ну конечно! Мы теперь разные, как ночь и день. И эта душа… из тех искрящих, что жили до Забытых и знать не знали, что за беда однажды придёт в их мир. Придёт – и заставит нас так измениться, что мы перестанем узнавать себя прошлых. Истинных.
Мне стало горько и больно. Горло перехватило от обиды – за искру… за всех искр.
– Что мне делать? – я едва не повернулась, но, к счастью, мышцы шеи замёрзли до неподвижности. – С силой? И как помочь тебе?
«Открой Тропу, – попросила душа. – Уйду. А сила… Тебе пригодится. А остаток Шамир заберёт».
– Мне? – я вздрогнула. – Зачем? Я не смогу!..
«Сможешь, – улыбка в переливчатом голосе. – Ты уже пела. И споёшь снова. Ты знаешь, когда. И знаешь, кому».
Я снова поёжилась.
Горда? Кто знает…
– Она здесь?
«Да. И нет», – загадочно прозвучало в ответ.
В Ярмарочном, сообразила я, но не в доме. То есть или не хозяюшка, или хозяюшка в бегах. А раз вспомнила…
– Что они с тобой делали? Почему возвращались горячими? И почему, – я вспомнила слова Добры о холодных руках хозяйки дома, – теперь стали холодными?
«Меня много, – выдохнула душа, и капли застучали быстрее, как от злости. – Очень много. Чары не вечны. А смертным не сдержать. Но они старались. Пили по капле. Пустота создана для заполнения – а люди пусты. Что угодно могут вобрать. Иначе бы я прорвала преграды. Мы прогреваем собой. А после питаемся прогретым. Чтобы стать ещё сильнее. Но они знали».
Ну… теперь я и знаю.
И как же мне ещё много воспоминать – потерянного из-за Гиблой тропы… Но, в отличие от недоступных «островков», с разрешёнными знаниями хватает полуслова, полунамёка.
Может, так и до «островков» добраться получится? «Полу-» плюс «полу-» даёт целое, намёк плюс намёк – догадку, догадка плюс догадка – зацепку, а зацепка плюс зацепка – понимание. И знание.
«Домашние связаны – семья как единое. Главу убили – круг распался – чары лопнули. Я свободна. И забрала своё. Лишь ветер этот… мешает».
– И хозяйка, и все, кто в кругу состоял, мертвы? – уточнила я.
«Да, – прозвучало жёстко. – Ищи там… и не там. Найдёшь».
С такими-то подсказками… сам Шамир велел.
А мир вдруг… обиделся. Дом тряхнуло так, что с потолка осыпалось несколько камешков.
А вот искра меня поняла. И камешки отлетели от её рук, с глухим стуком прокатились по полу.
– Чистота, – заметила я нервно. – И ветер. Откуда? Стужа?
«Обещай», – тихое эхо.
– Конечно, – согласилась я без раздумий. Понимала, о чём она попросит, но не посмела отказать.
«Убей, – резкий, дробный перестук капель. – Мы такое не прощаем. Она появится. А ты – найдёшь».
Да, согласилась я про себя. И в те старые-добрые времена мы отличались крайней мстительностью. За своих глотку перегрызём. Пока пчёлы мирно жужжат и собирают мёд – проходите мимо. Но убьёте одну – готовьтесь, весь рой явится мстить. Он поймёт, что полетит умирать… и всё равно полетит. Такова наша природа.
– Конечно, – повторила я жёстко.
Извини, Шамир… Ты привёл меня сюда, и я наконец могу помочь той, что столько лет ждала помощи. Во всём помочь.
А может, именно этого ты и хотел? И для того и привёл? Для клятвы?
– Подвал, – оставался ещё один момент. Нет, два. – И дом. Он… Кем он сделан? И в подвале чисто, как здесь. Кто его сотворил? – и внезапным пониманием: – Ты?
«Это мой дом, – капли снова участились. – Я здесь жила. Здесь всё – часть меня. Вы разучились плавить камень? А грязь не люблю, вот и не липнет. Это общие чары старой крови. И города тогда не было. Лишь мой дом».
Значит, я права: чистота – чары старой крови, и в тюрьме тоже. И неудивительно, что мне захотелось обнять стены. Искра – повсюду.
«Они пришли, – дробный, злой перестук. – Убили. Зачаровали. Заперли на века. Собак сторожевых посадили. Я считала поколения – двенадцать. Двенадцать семей. Много времени. Я всё слышала. Я знаю. Они возвращаются. Время приходит».
