– Зачем? – Зим ощетинился – только что ледяные иглы из-под кожи не полезли.
– Язык приморозить, – я уже свивала из искр чары для отвода глаз. – Знаешь слишком много. Напьёшься – и проболтаешься. Или, хочешь, спалю. Не хочешь?
И украдкой подмигнула Вёртке.
Моя спутница тоже умела творить полезные чары.
Зим не успел ни вякнуть, ни даже моргнуть. Вёртка взметнулась вверх, скользнула в рукав, и знающий выругался, хлопнув себя по плечу, точно комара прибивая. Да поздно. «Воронка» – дело шустрое.
– Теперь ты просто не сможешь ничего лишнего обо мне сказать, – я отряхнула руки. – А рискнёшь сломать запрет – умрёшь очень быстро, и никакая нужность Шамиру тебе не поможет. Всё, можешь и дальше меня ненавидеть. А у меня, извини, дела. Вёрт, идём. Ты молодец. Спасибо.
Зим опустил глаза, недоверчиво изучил мой «хвост» и снова чихнул. Зимний ветер мешал пепел со снегом, и противной деревянной пыли в воздухе мельтешило достаточно. Я развернулась и направилась к стене – к тому крохотному парку, где поддельный Зим исправно притворялся знакомым мне знающим.
А настоящий Зим постоял-постоял, чихая и потирая плечо с «воронкой», да побрёл за мной. Медленно и печально, нехотя. Словно его что-то (или некто известный) заставляло.
Я мысленно помянула Шамира и, спохватившись, шёпотом спросила:
– Всё я сделала или нет? Остаться – или я свободна?
Мягкий порыв ветра осторожно подтолкнул в спину – и вперёд. Значит, всё. Кладовая Забытых вскрыта, загадка разгадана… почти.
– Узнал что-нибудь о Вьюжене и других знающих? – я остановилась и повернулась к Зиму.
– Они все жили там, – он мотнул головой, намекая на уничтоженный постоялый двор. – Я туда сунулся… и вляпался, – и тихо, растерянно: – Ось, как они принимают наш облик?.. Это же… запрещено, – и сам сообразил: – всего лишь?
– Вот именно, – кивнула я, – всего лишь запрещено. А запрещено – не значит невозможно.
– Помнящие, – Зим склонил голову набок, – так вас называли, да? И это правда, что вы всё помните? Вообще всё?
– И да, и нет, – я отвернулась и продолжила путь вдоль стены. – Правда, что помним. Неправда, что вообще всё. Есть моменты, которые от нас сокрыты. И мы их… додумываем, пользуясь памятью прошлого. Но в общем… Да, мы – помнящие. И давай пока помолчим?
– Почему? – Зим сумел победить злость, и теперь его распирало от любопытства. – Тайны? Пресловутые тайны крови?
– Нет, – я прищурилась и рассмотрела у стены караулку. – Легенда, Зим. Надо что-то сообщить страже и тому, кто заменяет старосту, чтобы и тебя отмазать, и общину знающих. О том, что здесь случилось – кто и почему убил старосту, куда сгинули все знающие и почему ты не виноват. Если помнишь, именно с этого всё и началось.
Зим разочарованно сплюнул и проворчал:
– А чего тут думать-то? Вьюжен спятил – со знающими это часто бывает. Зима ранняя, сила внезапная и всё такое. Медведя разбуди по зиме – так огребёшь… Повздорил он со старостой – да и прибил случайно. Кстати, он точно повздорил – и свидетели есть. Человек пять видели – люди с этого постоялого двора. И они где-то… живы. Ну а я хотел помочь. В смысле, чары снега с города снять. Вот и всё.
– Неплохо, – одобрила я. – А что, по-твоему, случилось на самом деле?
Знающий долго молчал и сопел, по-прежнему топая за мной, а потом тихо проронил:
– Помочь он хотел – Вьюжен. Защитить от того, что полезло из дома старосты. Кто его там убил – не знаю, но точно не Вьюж. Вы многое помните, но и мы тоже. Память снега – слышала о таком? Я бродил по городу, но больше не сплетни слушал, а снег. Он молодой, плохо говорит, неразборчиво, но кое-что я понял. У меня все чары ушли на то, чтобы из его лепета картинку собрать. И точно говорю, Ось, – Вьюжен хотел защитить и старосту, и жителей Ярмарочного от этого… странного света. Он же людей мучил – мороки наводил. И Вьюж стены ставил. И, может, помог бы…
И замолчал подавленно.
«…если бы не я», – эхом несказанных слов.
Кто-кто убил – понятно, кто. Горда в обличье прислуги или хозяйки дома. А потом они с приятелем-пишущим убрали «воронкой» Вьюжена – за отступничество и прочее.
– Нет, – мягко сказала я, – не помог бы. Вьюжену сил бы не хватило – в одиночку против двоих. Даже троих, – да, плюс освободившаяся душа искры. – Да ещё и с запущенной «воронкой». Гиблое дело. Хотя нет, не совсем, – и улыбнулась. – Шамир простит предательство и сразу заберёт с Гиблой тропы к себе, убережёт от скитаний по мёртвым пустошам и безумия. Смелый шаг и достойная награда.
Зим, судя по колючему взгляду, имел иное мнение, но да многое ли хладнокровные знают о том, какие испытания ждут душу на Гиблой тропе? И о том, почему она – на самом деле – называлась Гиблой? Мы-то знали – мы помнили благодаря предкам. А люди её просто боялись – просто как смерти, боли и неизвестности.
Ярмарочный, несмотря на отцветающее утро, не спешил просыпаться. На улицах было тихо до жути. Дома закутались в снежные одеяла по самые маковки, и когда в облачных просветах мелькало солнце, город вспыхивал и искрил мириадами холодных огней.
– Куда ты теперь?
Я ждала этого вопроса и подготовила ответ, но всё равно внутренне вздрогнула и съёжилась.
Шамир, ну не хочу-у-у!.. Если он случайно влез в мою тайну – это же не значит, что я должна рассказывать ему остальное! И таскать его за собой я тоже не обязана! Я не хочу работать с хладнокровным! И вообще, и с этим в частности!
Слышишь? Не хочу! И не умею! И не хочу уметь!
На сей раз Шамир смолчал. За него теперь говорил Зим, терпеливо повторив:
– Куда, Ось?
Ему-то, ясно-понятно, заняться нечем. Или остаться здесь (что, в общем-то, будет правильно, город ведь остался без помощи знающих), или…
– К Травне, – неохотно проворчала я. – На чай.
– Зачем? – не унимался Зим.
– Вопросы есть.
– Какие? – он поравнялся со мной, ветром расчистив узкую тропку. Взъерошенный снег замерцал в ледяном воздухе.
Я прикусила язык, чтобы не ляпнуть неприличное и обидное.
Не твоё дело!
– Ось, почему? – Зим не отставал. – Почему ты так в нас не веришь? В людей? Я могу помочь.
– Дело не в том, что мы в вас не верим, – я вздохнула. – Дело в том, что вы не верите. А вы не верите. Ты не веришь. Помнишь тот разговор в снежном доме – о Забытых? Я иду по их следам, ищу их тени – и тех, кто их отбрасывает. А ты в Забытых не веришь. Даже теперь – после Вьюжена, после Горды, после того парня, который прикинулся тобой. Чем ты можешь мне помочь, если не веришь?
– Дорогу расчистить, – Зим вдруг улыбнулся. – По округе порыскать и сплетни пособирать. Позадавать глупые вопросы. А это хорошее дело, Ось, зря ухмыляешься. Глупые вопросы требуют глубоких ответов, а пока их придумываешь, пока озвучиваешь, и сам заметишь то, на что прежде не обращал внимания. Что казалось неважным. А ещё, – многозначительная пауза и веское: – вспомнить. У тебя должны быть те же проблемы с памятью прошлого, что и у нас. Гиблая тропа для всех едина, там нет ни искр, ни людей – умирающие тела и уходящие души. Я прав?
