– Как безлетные связаны с вероятным появлением Забытых по цепочке случайностей? – поразмыслив, задал неожиданный вопрос Зим. – И как – Уводящие?
Я уважительно хмыкнула про себя. И верно, мозги пока не пропил. Сумел стянуть концы одной верёвки. До узла ещё далеко – и он не понимает, как эти концы сплести, но… соображает.
– На заре времён Уводящих не было, – пояснила я. – Предполагалось, что людские души сами найдут путь домой, но нет. Находили единицы. Остальные застревали здесь, мечась между Гиблой тропой и живым миром. А старая кровь, умирая, сохраняет часть своей силы, поэтому наши души могут быть или зримыми, или осязаемыми. Одна из старых теорий о Забытых – об этом, о душах с чарами. Будто бы кто-то додумался, как эти чары извлечь и передать живому. Будто бы даже охота за ними велась. И допередавались.
– Как? – не понял знающий. – Как это возможно?
– Безлетные – первая ветвь старой крови, – я вытянула ноги и вернулась к незаконченному. – Вторая – пишущие, горячая кровь. Весенние чары. Творцы жизни, и не только. Они предсказывают, и всё, о чём они пишут, так или иначе сбывается. Поэтому и пишут они редко – но метко. Слова – это их чары. Как ты сплетаешь из ветра и снега метель, так и они сплетают из бумаги и слов… вьюгу. Неотвратимую и необоримую стихию, которая налетит, накроет и всё сделает по-своему. Так, как нужно пишущему.
– Они что, все такие?.. – Зим запнулся, подбирая нужное слово, но я его поняла.
– Как сказать… Конечно, создать мощную метель могут лишь единицы – старые, умные, опытные. Но дорасти до их уровня по силам любому. И они вполне способны создать чары, вытягивающие из духов силу. Им достаточно продумать ритуал и записать его. И под его чары попадут все – и духи, и охотники до чужой силы.
– А вы? – знающий прищурился. – Ведь вы – следующие?
– Да. Искрящие, раскалённая кровь. Летняя сила. Когда-то нас называли поющими. Нашей стихией были не просто слова – песни. Мотив и чувства, в него вложенные, слова и эмоции, их передающие или создающие… – я тоскливо посмотрела в бесконечную снежную даль. – Мы потеряли песню после Забытых. И уже мало кто помнит, зачем мы когда-то пели. Как и о том, для чего Шамир дал нам это уменье – петь.
– Пишущие – создают будущее, говорящие… – Зим вопросительно посмотрел на меня.
– …говорят, – я с трудом отвлеклась от тяжёлых дум. – Редко, но метко. Они не предсказывают, как пишущие, кстати. Их уменья часто путают или считают одинаковыми. Но – нет. Предсказания пишущих обычно очень туманны, и непонятно, когда они сбудутся – завтра, через год или через века. Говорящие же предупреждают о том, что случится точно, причем в ближайшее время. И иногда дают подсказки – например, могут показать путь к искомому и помочь предупреждению сбыться наверняка. Древние осенние чары. Тёплая кровь. Последний народ старой крови. После них – люди.
– Хладнокровные, – добавил Зим с иронией.
– На правду не обижаются, – заметила я сухо. – У вас действительно холодная кровь, и лично мне она напоминает противный ледяной сквозняк. Ни капли тепла чар.
– То есть ты хочешь сказать, что сила знающих – это то, чем когда-то владели вы? – Зим нахмурился.
– Это тоже правда, на которую не обижаются, – подтвердила я. – Вы были созданы без чар. Вы были задуманы Шамиром без чар. Новая кровь. Но когда Забытые пошли по миру… Старая кровь – это не только люди. Это и звери, и птицы, и растения. Единовременно нашей силы выплеснулось очень много. Очень много, Зим. Она бы смела то, до чего не добрались Забытые. И тогда Шамир придумал, как и кому быстро её пристроить. Так у хладнокровных появились чары. Так появились знающие.
– Забытые охотились за вами – зачем? – он пытливо смотрел на меня. – Как вы это поняли?
– Мы часто ходим в пределы Забытых, – пояснила я. – Там можно ставить опыты, осваивать новое и рисковать лишь собой. И мы находили целые города. Занесённые песками и землёй, объеденные ветрами, заросшие лесами – но целые. Ни одного разрушенного дома, ни одной снесённой стены. Забытые приходили – и не трогали города. Почему?
– Там не было того, что они искали, – вынужденно согласился Зим. – Вас? Почему?
– Этот вопрос не даёт нам покоя уже очень много лет, – я грустно улыбнулась. – Мы не знаем. Мы долго собирали из осколков памяти предков картину прошлого, изучали воспоминания каждого участника тех событий, но так и не поняли. Или Забытые очень нуждались в силе, чтобы существовать, и потому шли за нами, искали повсюду старую кровь для подпитки, и это было просто инстинктом хищника – найти, убить и сожрать, чтобы уцелеть… Или кому-то почему-то мы мешали. Правды мы не знаем. И до неё еще придётся долго докапываться.
Зим хмуро кивнул и отвернулся, рассеянно глядя в сторону.
Снежные степи вились по обе стороны дороги зимними змеями с заиндевевшими наростами редких гребней-рощиц. Багровое солнце зависло на краю мира – ещё чуть-чуть, и оно рухнет за невидимую границу, а пепельные сумерки сменятся чернотой ночи. Норов что-то тихо насвистывал – крайне немелодично, но всё равно приятно. А я прислушивалась и сочиняла вопросы Травне – прямые и суровые, от неё таиться нечего. А Зим…
Как следует обдумав услышанное, знающий повернулся и прямо спросил:
– Что такого случилось в прошлом году, отчего вы решили, что Забытые возвращаются? Что общего в начале той истории и этой?
Я доработала своё и лишь потом мысленно вернулась в то время, о котором слышала с пелёнок. Человечьим деткам рассказывали красивые сказки о доброй силе Шамира и старой крови, а нам – о зле прошлого.
– Сначала, – медленно заговорила я, – из ниоткуда появились странные люди. Один, второй, третий… Мы смотрели на них и не понимали, что они такое. Их кровь была горячее вашей, но холоднее, чем у говорящих. В них явно были чары, но пользоваться ими они не умели. Даже не представляли, что с ними делать. И очень мучились. Так, будто в жару на человека надели пару душегреек, шуб и несколько одеял сверху. Они ничего о себе не помнили – откуда взялись, что с ними случилось, не каждый имя-то своё вспоминал. Говорящие, изучив странных людей, первыми заметили, что они смердят Гиблой тропой. Вернувшиеся – так мы называли их тогда. Но возвращались они ненадолго – быстро погибали.
– Первые знающие? – напряжённо уточнил Зим.
– Не совсем, – я качнула головой. – Знающие – мёртвая кровь, холоднее людей, даже летники. А они были теплее вас. И явных сезонных чар в них не было – просто какие-то чары. А ещё, в отличие от нас, у них было лицо – своё. Никаких обличий и прочих знаков сезонной силы. И нам бы испугаться и насторожиться, но мы сочли их новым творением Шамира, следующей ветвью людей и продолжением новой крови, и постаралась отловить, изучить и помочь. Научить их работать с чарами и спасти. Безрезультатно. Самый живучий едва разменивал один сезон. А потом…
– А потом? – любопытственно подхватил знающий.
– Потом взбесилась природа. После затяжной ледяной зимы пришла очень странная весна. Во всех уголках мира она стояла жаркая – иссушающая и испепеляющая, как середина лета на юге. Всё людские посадки сгорали на корню и умирали без влаги даже в тени. Люди надеялись на лето, но зря. Лето пришло холодное и дождливое – ливни лили бесконечно, как осенью, затапливая земли и дома по первые этажи. Даже людские старожилы зашептались о том, что никогда мир не видел таких бедствий, а мы об этом знали и подавно. После наступила осень – жаркая, туманная. И зима – слишком короткая и полная зловещих необычностей. В тот год их вообще было больше, чем когда-либо. Мы заметили, но поздно.
