Этот круговорот завораживал, ужасал и заставлял чувствовать себя абсолютно незначительным по отношению к силам природы. Раздавленные ногами цветы, застреленные слоны, убитые тапком пауки, забитые гарпунами киты, сгорающие заживо мотыльки, слишком близко подлетающие к искусственным источникам света, всё это было неотделимо от того, из чего состоит сам человек. Разница была лишь в том, что человек считает себя венцом эволюции, высшим разумным существом и позволяет себе вершить судьбы над всем чем ему заблагорассудится. У них же нет разума, они ничего не чувствуют, идеальная отговорка для прикрытия своего невежества. Медики, видавшие залитые под потолок кровью квартиры, со следами внутривидового насилия с применением подручных средств, с такой оценкой разума бы не согласились. Странно, что мы до сих пор раскрываем рот в удивлении, когда природа поступает ровно также, как и поступала миллионы лет до этого. Покусавшая серфера акула моментально обрекала сотни своих сородичей на локальный геноцид, даже не осознавая этого, ведь озверевший сородич высокоразвитого существа прыгал на лодки и плыл вырезать всё что двигалось в отчаянном акте бессмысленной и беспощадной мести. Мы даже привыкли этим гордиться, словно доказываем свою силу. Но кому мы её доказываем. Сами себе? Разум решил, что он недостаточно жестоко реагирует на события, и чтобы не показаться слабым и нерешительным решает доказать сам себе обратное. Невероятный по своей глупости поступок. Этот же самый разум еще что-то там бормочет про соблюдение баланса и вовсю оправдывает свои решения тем, что да так и было миллионы лет до этого, это просто заложенная в генах проекция эволюции.
Харт ухмыльнулся сам себе и тут же стер улыбку с лица. Он поднес к лицу пальцы и сжал нос большим и указательным пальцем, пряча эмоции. Да мы восстанавливаем виды через клонирование, генетические инкубаторы и репликационные фабрикаторы, но это мало меняет нас как вид. Солнце выпарит атмосферу планеты раньше, чем оно само потухнет и у нас осталось не так уж и много времени, как у вида органической жизни, чтобы найти новый способ продолжить существование. Мы все умрем, лучше, хуже, с улыбкой или в страхе, превозмогая боль или легко во сне. Харт то и дело ловил себя на мысли, что ему повезло родится так задолго до настоящего апокалипсиса, когда технологии, деньги, власть, материальные ценности по-настоящему перестанут иметь значение. То, что будет твориться на выжженной Земле в те времена будет по настоящему страшным. С другой стороны, к этому времени, учитывая текущую тенденцию мы может быть колонизируемся до ближайших систем с землеподобными планетами в зонах обитаемости.
Кое-что есть примерно в 40 световых годах, плюс минус. Но лучшие шарики всё же находятся от нас примерно в тысяче световых лет. Осталось только понять, как туда долететь, желательно на скоростях побольше скорости света, не хотелось бы лежать в криокапсуле 365 тысяч лет, чтобы всё равно, по прилету начать создавать с нуля буквально всё. И особенно самих людей. Придется не покладая репродуктивных органов трудиться над восстановлением популяции. Обучать, заставлять их подчиняться, строить, учиться, работать на общую цель, бороться с невежеством, девиантами, и прочими экзистенциальными кризисами. Вновь открывать колесо, добывать огонь, электричество, руду, полезные ископаемые, медицину, инженерию, геологию, ракетостроение, электронику. Харт непроизвольно вздохнул. Какая же жесть. У нас почти нет шансов, если уж быть честным. Не получится у нас уподобится природе, создающей на неосознаваемых временных промежутках благодаря фантастически странным стечениям обстоятельств новую органику и неорганику. Нашему виду приходит конец, а мы продолжаем быть так заняты своими мелочными проблемами, рутиной и всяким дерьмом, не имеющим никакой важности в масштабах даже солнечной системы. Даже с учетом Сопряжения, когда можно донести одну теорию, одну мысль до большого количества людей, доработать ей и привести в исполнение.
Погрузившись в индульгеницию, Харт, однако, привычным образом даже не собирался пропускать весь этот монолог через фильтры сознания, реагировать на чувства и создавать эмоции по каждому поводу, вместо этого он позволял ему просто течь, так как был обучен специальной технике Сопряжения. Быть лишь наблюдателем. Так он привык и так требовало задание и что еще более важно, от этого зависела его жизнь. Он вяло зевнул и позволил мышцам лица расслабиться, представляя себе, как глазные мышцы налепленные на импланты расслабляют свое натяжение и тут же почувствовал легкое покалывание за глазами, когда веки чуть прикрылись, вызвав приятное чувство комфорта. Он также расслабил мышцы челюсти позволив ей занять естественное положение и отметил, что язык тут же прижался к нёбу за зубами, редко осознаваемая привычка. Телу так явно удобнее чем держать его лежа. Внутренние голоса продолжали болтать, и переведя фокус на звуковые каналы он стал прислушиваться к шелесту листвы и приятному пению птиц, совершенно не озабоченных глупыми рассуждениями. Маленькие воробьи весело гонялись друг за другом, то и дело приземляясь на землю, чтобы покувыркаться в пылевой ванночке, а крупные черные вороны, чистившие клюв об ветки дерева, громко каркали. Их блестящие перья искрились в свете солнца. Они совершенно точно улавливали взгляд человеческого существа, и сами поворачивали голову с интересом изучая пришельца на своей территории. Харт почувствовал приближение по правой стороне задолго до того, как Пастор подошел к нему. Они немного постояли в тишине. Пастор покачал головой и выразил свои соболезнования. Следуя этике каждый из них, рассказал, что-то хорошее из жизни Бенжи, погребенного под свежим могильным камнем. Харт потянулся к уголку глаза и протер его несколькими движениями, словно вытирал накатывающие слезы. Пастор искоса посмотрел на него и нахмурился.
– Такая трагедия. Если бы я только знал, что так получится.
– Если бы мы все знали, что нас ждет. Живем, каждый день так, словно мы бессмертные существа и у нас впереди безграничный запас времени.
– О, это самый тяжелый грех, который только можно на себя взвалить. Опустошать свою душу иллюзиями о вечной жизни пренебрегая тем, что есть в руках наших прямо сейчас и в ногах наших идущих по этим тропам. Как бы мы не жалели себя, откладывая жизнь на потом, мы обязаны бороться за каждое мгновение. Только через бесконечную любовь Бога к его творениям и непознаваемым путям его мы способны освободить себя, перестав сопротивляться воле его. Не желай для себя лучшего, желай для себя жить. Как говорится, добрыми намерениями вымощена дорога в ад.
Харт чуть дрогнул, услышав всем известную поговорку. То, как она была перефразирована, даже скорее то, как она звучала в оригинале заставило его почувствовать неприятное возбуждение. Он вновь стал алертным, мышцы напряглись и ему потребовалось определенное время, чтобы успокоиться и привести себя в стабильный ритм. То, что он делал сейчас было предельно опасным и у него не было права на ошибку. Вся его подготовка вела к этому самому моменту, все его действия должны были быть безупречны – это единственный залог победы. От него зависели люди. От него зависел сам Бенджи.
Пастор вновь пригласил своего знакомого пройти в храм, предложил пройти исповедь или любую другую помощь и Харт вновь тактично отказался, приведя резонные с его точки зрения доводы. Слова не имели большого значения, это был жест доброй воли и сочувствия. Они встречались уже второй год, на этом самом месте, в канун Хеллоуина. Он приходил сюда, чтобы навестить могилу паренька так трагически скончавшегося при леденящих душу обстоятельствах. Служитель церкви присоединялся к нему на этом маленьком кладбище, чтобы поддержать и прочитать короткую молитву. Так как его в последний раз видели в этом месте и никому не было до его тела никакого дела, они приняли решение похоронить его здесь. Родственники Бенжи, лишь вернулись, чтобы забрать документы на дом и выставить его на продажу через риэлторское агентство, оставшись безразличной процедурой похорон.
