Магазин был действительно справа. Красные буквы на синем фоне так и гласили «Магазин». И чуть ниже, уже белыми «Почти все».
Что именно все, и насколько велико было это «почти», не уточнялось.
Здесь уже шла оживленная деревенская жизнь – бегали через дорогу куры, гаркали гуси. Где-то хлопали ставни и звенел отборный мат, от которого почти лопались стекла. Мимо меня вдоль по дороге гордо проехала обшарпанная «копейка». Ослепительно пахло березами, цветами, травой и свежей землей.
Я огляделся, вдохнул и открыл скрипнувшую дверь магазина.
Магазин оказался типичным деревенским снабженцем, в котором закупается вся окрестность: хлебом, молоком, кефиром, маслом, крупами и водкой. Забегая по выходным за конфетами «Коровка» и «Москвичка» и различной снедью, по праздникам выбирая один из трех тортов: «Медовый», «Наполеон» и «Шоколадница».
Длинная – от стены и до стены – стеклянная витрина, в котором лежала в прохладе самая разная вкуснятина – от копченой рыбы, до сыра. В ближнем углу стоял холодильник с мороженым.
За кассой продавщица в белом чепчике и фартуке в синий горошек. Готов поспорить на свой автомобиль – она здесь точно так же стояла и пять и десять лет назад. Возможно, когда-то она сменила другую продавщицу, приняв торжественно врученные ей чепчик, фартук и недовольный взгляд. Возможно, что подобные существа бессмертны и неизменны. Наверное, их даже зовут одинаково…
– Зин, мне хлеба сельского буханку и молока вчерашнего. Для простокваши.
Кроме сухонькой бабули стояли еще двое – рослый парень в футболке, рабочей куртке нараспашку и серых брюках, и совсем еще девочка – лет семи.
Я подошел и встал в конец очереди.
– Баб Надь! – продавщица говорила чуть с надрывом, видимо, бабка была глуховата. Молоко только свежее, а сельский хлеб уже закончился, есть только полбуханки! Будешь брать?
– А давай, Зинюш! Молоко отстою, а за хлебом через пару деньков опять забегу.
Далее подошел парень.
– Кремлевскую дай.
– Мить, Кремлевской нет. Есть Путинка – возьмешь? – ответила ему извиняющимся голосом продавщица, потянувшись за пузырем.
– А, ну давай. – покладисто согласился парень. – И еще… это… Меня мамка за удобрениями для морквы послала, фирмы «Вишипро» у нас кончились… Есть у тебя че?
– Ну прям «Вишипро» нету, но есть «Флоралис» – они не хуже, возьми их.
– Давай. – опять не стал спорить парень. Сунув купленную бутылку в карман, отправив в другой несколько пакетиков удобрений.
– Тебе чего, зайка? – осведомилась продавщица Зина у девочки.
– Мне стаканчик.
– Мороженое?
Девочка активно закивала.
– Зайка, есть шоколадное, есть пломбир, тебе какое?
– Шоколадное.
Продавщица порылась еще, нахмурилась, но потом опять улыбнулась.
– Зайка, шоколадное закончилось – лисы утащили. Но есть пломбир с шоколадной крошкой.
– Ага! – судя по всему, девочку это устраивало даже больше. Зашуршав оберткой, она попрыгала из магазина.
К моменту, когда ожидающий взгляд продавщицы обратился на меня, я, кажется, начал понимать систему…
– Значит, почти все?
– Почти все. – невозмутимо сказала продавщица. – Брать будете что-нибудь?
– Свиных сарделек «Мясоед», две пачки сухариков «Емеля» и литр «Жигулевского». – отчасти от того, мне хотелось проверить свою догадку, а по большей части просто из-за голода сказал я.
Продавщица прошлась вдоль стеклянной витрины.
– Свиного «Мясоеда» не завезли, есть либо говяжьи, либо свиные «Атяшево». Емели – только одна пачка осталась, либо возьмите «Золотой выбор» – как раз осталось две, не хуже… Жигулевское осталось только в полтарашках, и стеклянной таре. Брать будете?
– Да, конечно… А у вас… – я сглотнул. – Нету термостата под мазду, оригинального, прошлогоднего выпуска?
Продавщица озорно посмотрела на меня и ухмыльнулась.
– Хм… термостат… Да вроде был, завалялся как то, сейчас посмотрю.
Уйдя за дверь, что была за прилавком, продавщица Зина оставила меня одного.
А я подошел к холодильнику с мороженым. Когда входил в магазин, как раз была мысль скушать эскимо. Есть такое вкусное – «Батыр» называется.
Пробежавшись глазами, я убедился – «Батыра» не было. Был десяток эскимо других марок, несколько знакомых и совершенно других мороженных, которых я в жизни не видел и не ел. Фруктовый лед, килограммы пломбира – было все. Не было только чертового «Батыра».
Появившись из-за двери, продавщица положила на прилавок гулко стукнувший об него термостат.
– Вот, нашла. Правда, не прошлогоднего выпуска, а нынешнего, и не оригинальный, а копия… Но он рабочий.
– Прекрасно! Беру.
– Хорошо, что-нибудь еще?
По спине пробежал холодок, а коленки чуть задрожали. Самое время было расплатиться и уйти – не разрушать сказку и не испытывать реальность – и без того, как правило, хрупкую и призрачную. Отдать деньги, забрать покупки и уйти, запомнив, что есть в мире магазин, в котором действительно есть Все. Почти.
Но… просто уйти?
– Бриллиант. 70 карат. Очень нужен. Ну, просто вообще.
Невозмутимо исчезнув где-то под прилавком, продавщица Зина вскоре вынырнула из под него с картонной коробкой из под конфет. Открыла.
Сияющее содержимое приумножило бьющее из окна солнце, пролив на потолок, окна и пухлые щеки продавщицы волны завораживающего сияния, переливающегося всеми цветами радуги, попутно изобретая какие-то новые, неведомые мне цвета и оттенки.
– 70 карат нет, есть 50, 55, 60, вот 80 есть. – потыкав в самый большой бриллиант пальцем, буднично сказал Зина. Брать будете?
3. О скрипачах и скрипках
Есть в Оркестре традиция: скрипачей набирают в сотни раз больше, чем в наличии есть скрипок. В результате на каждую из них неприлично большой конкурс, а шанс сыграть на ней зависит от умения. И. даже играя в оркестре, скрипач получает скрипку всего на пару минут. Отыграл, передал далее по очереди…
Чтобы это не увидел зритель, сцена держится в постоянном полумраке.
Скрипачи постоянно тренируются, чтобы играть на первой скрипке! Если ты не лучший, то играешь на второй-третьей скрипке или вообще в общем составе, но даже там на каждую скрипку – два-три десятка претендентов!
А сами скрипки собираются вручную, самими же скрипачами. Это требует огромного умения, терпения, усидчивости и труда.
Первая скрипка, которую собирает скрипач, тут же отправляется на помойку – играть на ней стыдно даже автору. После первой мало кто решается собрать вторую… И только трижды потеряв надежду и веру, попортив уйму дерева и раскровив занозами обе руки, скрипач наконец создает что-то дельное! Как только в оркестре появляется новая скрипка, пусть даже неплохая, в тот же день на нее выстраивается очередь.
